Ойкумена

— Ваш контракт на столе. Там же — подписка о неразглашении. Надеюсь, вы понимаете, что молчание — золото?

— Да.

— Хорошо. Я не люблю прибегать к насилию без крайней нужды. Обратите внимание: в контракте прописана возможность продления срока действия по обоюдному соглашению сторон. Трудно предсказать заранее, какое время мой сын будет нуждаться в ваших услугах. Заверяю вас, что вознаграждение превысит самые смелые ваши ожидания.

Лючано не сомневался, что обоюдное согласие — фигура речи.

Он смотрел, как Пир Саманган, закончив возню с лихнисом, переходит к следующему «клиенту»: перистые листья цвета хаки, соцветья ярко-желтые, похожие на щитки. Защелкали ножницы, обрезая тонкие побеги. Пряный запах распространился по кабинету.

Похоже, хозяин одобрял тот факт, что гость не торопится схватить контракт.

— Вы в курсе истории рождения моего сына?

— Э-э…

— Не надо лгать. Все в курсе, значит, вы тоже. Однажды я уже терял Нейрама, чтобы найти — там, где и не предполагал. Сейчас это повторяется на новом витке спирали.

На миг прервав работу, сатрап откинул волосы, упавшие на глаза. Роскошная грива до сих пор оставалась темной. «Должно быть, красится, — подумал Лючано. — Если выкрасить блондина-Нейрама…» Прошло не более пяти минут с того момента, как он вошел в оранжерею. Пять минут, и сходство отца с сыном куда-то улетучилось.

«Они совершенно не похожи. Ни капельки…»

— Я слушаю. Говорите.

— О чем?

— О ком. О моем сыне.

Под щелканье ножниц Лючано заговорил. Воспоминания облекались в слова. «Овощехранилище» гладиатория. Дверь из титанопласта. Ряды камер, забранных решетками. Ухмыляется, подмигивая, ланиста Жорж.

— Он до сих пор в Эскалоне?

— Ланиста? Думаю, он погиб. Ваш сын разрушил гладиаторий, стартуя вслед за мной.

— Жаль.

«Если Жорж Мондени остался в живых — он твой должник, дружок, — вмешался Гишер. — Вряд ли наш цветовод интересовался ланистой из соображений благотворительности…»

— Продолжайте. Я слушаю.

Тщательно взвешивая каждое слово, Лючано повел рассказ дальше. Банки с замазкой; миска и ложка. Первая попытка войти в контакт. Вторая. Главное: не называть антиса — Пульчинелло. Ссадины и синяки Нейрама после «арены». Боль, как способ вывести подопечного из боевого цикло-транса.

— Кто бил моего сына?

— Другой «овощ». Извините, так в гладиатории зовут подопечных…

— Вы ни в чем не виноваты. Продолжайте.

Он говорил, как шел по канату. Аромат оранжереи кружил голову. Неужели сатрап часами выдерживает здесь? Аметистовые, белые, серебристые пятна. Шелест листьев. Тихая капель. Взрывается реакторный отсек: пришел антис. Смыкают кольцо голодные фаги. Башня молчания: невропаст обкладывает дровами исполинскую статую. Горит костер. Горит экипаж «Нейрама».

Дождь.

Птица Шам-Марг.

— Все. Больше я ничего не знаю.

— Это хорошо, — кивнул сатрап. — Вы и так знаете очень много.

«Он никогда не отпустит меня. Контракт — иллюзия. Видимость свободы выбора. Айзек Шармаль не мог убить племянников — и взамен громоздил сложность на сложность. Пир Саманган будет держать меня при сыне; кукольника — при кукле. Даже если у меня есть один шанс из ста оказать на антиса влияние, он прикует меня цепями к Нейраму до конца моих дней. Шармаль-младший не мог убить племянников. Саманган-старший…»

Случайная догадка превратилась в уверенность. Отец принес сына в жертву. Не в силах убрать физически, устроил сложнейшее пси-покушение. Фаруд Сагзи — исполнитель. Истинный организатор провокации, в итоге которой лидер-антис вехденов погиб для всех, а для немногих посвященных навеки поселился в хосписе «Лагуна» — вот он, цветочки выращивает. Ждет, когда завяжутся ягодки. А ведь любит сына, вне сомнений, любит…

«Какому богу ты пожертвовал дитя, сатрап? Какому демону?»

— Я рад, что Нейрам нашелся. Надеюсь, с вашей помощью, — Пир тщательно избегал называть гостя по имени. Возможно, для вехдена-традиционалиста это значило что-то важное, — мы сумеем вернуть его в исходное состояние. Вы оправдаете оказанное вам доверие?

— Я… э-э… я постараюсь.

— Помните, от ваших действий зависят не только человеческие судьбы. В ваших руках — судьбы держав. Будь я кукольником, я бы задрожал при одной мысли, что мне досталась такая невероятная кукла…

Лючано не понял, кого имеет в виду сатрап: сына-антиса, или государство, чья судьба лежала на весах. Замолчав, не желая развивать сказанное, Пир вдыхал запах незнакомого цветка, похожего на горящую свечу. Трепетали татуированные ноздри. Дергалась между бровями складка-имплантант. Словно над цветком висела наркотическая аура, мало-помалу распространяясь на сознание Пира Самангана.