Ойкумена (СИ)

А в покрасневших от сдерживаемых слез глазах, полускрытых рыжими путаными прядями, бригадир не видел ничего опасного. Это был взгляд человека, растерянного, ничего не понимающего, сраженного почти насмерть превратностями жизни. Взгляд женщины в здравом рассудке, однако - не от мира сего. Так могла бы смотреть аристократка, которая никогда не боролась за жизнь и ни в чем не терпела нужды, будучи надежно защищенной стенами отцовского или мужниного замка, за копьями его дружины.

Неспроста случилась эта встреча… Неспроста.

Сантели вздохнул, собираясь с мыслями. Внутренний голос, чутье, которому бригадир доверял, нашептывало, что сейчас можно сделать выбор, где на одной чаше ничего, в том числе и дурного, а с другой – очень непростые последствия. Непростые, но интересные.

- Придержи, - приказал бригадир, сунув топор за пояс.

Шена хлопнула Лошадь по холке, телега заскрипела, останавливаясь.

- Щас я ее, - буркнул Бизо, возясь с арбалетом.

- А я приказывал? – демонстративно удивился бригадир.

Алхимик скуксился и замолк, обиженно сверкая глазами.

Сантели еще раз вздохнул.

- Виаль, помоги-ка, - скомандовал он, откидывая рогожу, которой был прикрыт в телеге Кодуре. – Придержи ему ногу.

Раненый впал в полузабытье, которое вскорости обещала сменить лихорадка, надежно сводящая в могилу. Когда ногу потревожили, он громко застонал, вращая мутными глазами и явно не отдавая себе отчет в происходящем.

- Сержант… ты это чего? – осторожно спросил Кай, растерявший от растерянности всю куртуазность.

- Помогай, - сквозь зубы повторил Сантели Виалю. – Тащи его.

Кодуре было очень больно, он даже попробовал драться, но слабость и боль лишили беднягу последних сил. Он только подвывал, дергая руками и обламывая ногти об одежду мучителей.

- Все, клади, - отдуваясь, приказал Сантели.

Виаль вернулся к телеге очень быстро, пятясь, как рак. Сантели не упустил возможности еще раз подчеркнуть, кто в бригаде самый смелый и отчаянный. Он отошел всего лишь на пару шагов и замер, скрестив руки на груди. Чужачка непонимающе глядела на Кодуре, положенного ровно посередине между телегой и камнем, где она понуро сидела.

- Сержант, не дело это… - подал голос Кай.

- Скормить своего какой-то твари… - неуверенно поддержал Бизо.

Шена молчала, но Сантели чувствовал ее взгляд всей спиной. Холодный и злой. Копейщица не любила благородных. Само по себе это в порядке вещей, кто их любит? Но у Шены антипатия переходила в неприкрытую ненависть, которая иногда принимала очень странные виды.

- Своего? – спросил бригадир в пол-оборота, саркастически приподняв бровь. – Ты с ним солью делился? Монету рубил?

Крыть было нечем. Законы бригад не писаны, но закалены, как железо, многими годами, весьма прямы и вольному толкованию не подлежат. Кодуре взяли за Профитом, но пока он себя не показал, и бригада его единогласно не приняла – стоит наособицу. Пропитание и половинная доля дохода, вот все, на что подмастерье может рассчитывать. Отдавая обреченного на поругание нежити, бригадир поступал жестко, но в своем праве. Другое дело, что после таких фокусов из бригады люди обычно начинают уходить без откупа. И они тоже в своем праве.

Рыжая ведьма меж тем заинтересовалась происходящим. Она слезла с камня и несмело подошла к Кодуре, стараясь, впрочем, держаться подальше от Сантели, которого явственно боялась.

Лена совершенно не понимала происходящего. Вожак как будто чего-то от нее ждал. И вся прочая банда тоже ждала, тихо переговариваясь меж собой на языке, который одновременно походил и на английский, и на немецкий. Причем девушке казалось, что путники боялись ее не меньше, чем она их. Надо было на что-то решаться. Может быть по местным обычаям ей следовало что-нибудь сделать. Или наоборот, не делать… Лена опустилась на колени рядом с лежащим человеком, по-прежнему подальше от вожака с его зловещим топориком.

Человек был молод и, похоже, ранен. Даже не похоже, а наверняка. И без того не упитанное лицо обтянуло желтоватой кожей, как восковую маску, покрытую мелкими бисеринками пота. Раненый находился в сознании, но, похоже, не понимал, что происходит вокруг. Левая штанина была отрезана почти до самого паха, прикрытого мощным гульфиком, а сама нога заключена в примитивную шину из узких дощечек и плотного серого бинта в подсохших пятнах крови.

Лена посмотрела снизу вверх на вожака. Тот посмотрел на нее, заложил косички за уши и пригладил бороду. Во взгляде темных глаз по-прежнему читалось ожидание.

Уж не приняли ли ее за целительницу? Может местные врачи… или лекари, так и ходят, в мановарских футболках и джинсовых парах?

«А что я теряю?..»

Решившись, девушка попробовала размотать повязку. Получалось плохо, узлы были завязаны крепко. Сверху упала тень – вожак склонился над лежащим, с топором в руке. Елена отпрянула, но бородач просто разрезал первый узел. Похоже, секира была заточена на совесть.

- Сейчас жрать начнет, - глубокомысленно заметил Виаль. – Или кровь лакать.