Ок-но

Пять ноль-ноль. Ни разу ни пнули и лишь однажды вызвали полицию. Заслышав шаги (на всех планетах полицейские шагают одинаково), я надвинул забрало, высветил личный код посредством идентификационной карточки, ниже подписал: «разбудить в 6:25» и захрапел. Как в той истории про браконьера, который притворился мертвым, и медведь-фаола его не съел, полицейские потоптались рядом со мной, обнюхали, переписали код и свалили.

­– Если что, звоните, – сказали они жителям, обеспокоенным присутствием чужака.

После ухода полицейских я подслушал короткий диалог:

– Зачем он к нам поднялся, если теперь разрешено где угодно?

– Боится, что унесет.

– Как это?

– Один такой уснул на тротуаре возле Траверса, а проснулся у муниципалитета.

– Крепко спал, должно быть.

Потом я уточнил, что Траверс (чем бы это ни было) находится в пятнадцати километрах от муниципалитета, расположенного под самым колпаком в центре Ундина-Сити.

До шести ноль-ноль я смотрел местные новости – изображение подавалось на внутреннюю поверхность забрала. Между изображением и краем забрала оставалась щель, которой хватало, чтобы следить за обстановкой. В шесть пятнадцать пришла Мария Стахова. Выждав десять минут, я позвонил. Под конец разговора, продолжавшегося минуты три-четыре, я был вынужден включить принудительное охлаждение шлема – от беззастенчивого вранья у меня горели щеки и уши.

Я репортер, говорил я, работаю в журнале «Сектор Фаониссимо», жалко, что вы не слышали, занимаюсь журналистскими расследованиями, знаю о вашей трагедии, есть сведения, что ваш муж невиновен, необходимо поговорить лично, если можно, то сейчас.

– Вы где?

Недалеко от вашего дома, то есть блока, могу подъехать через пять… пятнадцать минут, но – как скажете, подожду, если надо.

– Хорошо, пусть через пятнадцать. Дорогу найдете?

Найду, конечно, то есть постараюсь.

Она обещала впустить.

Я спустился на улицу, обошел вокруг блока, в конце размышляя, куда деть еще четыре минуты. К счастью, отыскивая розовый коридор, я немного заблудился, поэтому позвонил в дверь с номером 5443 с вполне приемлемым опозданием в пять минут.

Не задерживаясь на лице, ее взгляд упал на мой костюм. Я подал визитную карточку и представился.

– Старомодно, но приятно, – сказала она, принимая карточку и не сводя глаз с уникумского дисплея, на котором по-прежнему светилось «Разбудить в 6:25».

– Боялся проехать вашу станцию, – оправдался я и загасил дисплей.

Миловидная женщина невысокого роста. Усталое лицо с умными, серыми глазами. Почему они улыбнулись?

Я начал мысленно вычислять, насколько правдоподобно я оправдался.

– Присядете?

– С удовольствием.

Просторная комната была с избытком заполнена мебелью. Я не сразу сообразил, что половина мебели – из комнаты мужа. Четвертую комнату после его смерти пришлось освободить. Загадка из серии «Чего здесь не хватает?». Если чего-то не хватает, то, возможно, муж жив, он заходил и забрал. Одежда? Да нет, глупо. Больше года прошло.

– Извините за беспорядок. Садитесь сюда. – Она указала на надувной диван, дешевый и, как говорится, функциональный.

Села после меня, на диван с гобеленовыми подушками у противоположной стены. Я вторично извинился за вторжение.

– Вы живете на Фаоне, – сказала Стахова, разглядывая визитную карточку. – Это далеко от нас. Почему вы заинтересовались «Телемаком»? У нас о нем уже забыли.

– Помню, кто-то предложил измерять расстояние между населенными мирами в информационных годах. Имелось в виду время, необходимое, чтобы новость, ставшая сенсацией на одной планете, заинтересовала жителей другой планеты. Или время распространения моды на что-либо. Наверное, между Ундиной и Фаоном приблизительно один информационный год.

– Применительно к «Телемаку», звучит жестоко.

Я согласился. Мы поговорили о детях.

– Оба учатся. Всё, можно сказать, нормально, – говорила она тихим, задумчивым голосом. – Старший готовится поступать в специализированный лицей.

– Какой?

– Биологический.

Она включила экран интеркома.

– Занимаешься?

Глазастый подросток в спешке задвигал игровой нейрошлем за стопку книг.

– Да, мам. А там кто у тебя?

Мол, ты тоже что-то скрываешь.

– Журналист. Он будет писать о папе.

Вот влип. Я о себе-то пишу с ошибками.

– Хорошо, я потом зайду и проверю, – сказал она и виновато посмотрела в мою сторону.

– Да-да, – покивал я, – я скоро ухожу.

– Да я не гоню. Вы где остановились? – И снова оглядев скафандр, сама же ответила: – Нигде, наверное…

– Вот в нем, – похлопал я по скафандру. – Удобная штука.

– Для путешествий. На Ундине ими пользуются те, кому приходится много ездить по планете. С жильем у нас, как вы уже, наверное, поняли, есть определенные трудности.

– Но вряд ли они вызваны недостатком места, – подхватил я. – Почему вы до сих пор ютитесь под куполами?

– Принцип экологической сегрегации. Мы хотим не только защитить себя от чужой природы, но чужую природу – от себя. Поэтому до некоторых пор решили разграничить местную биосферу и занесенную человеком.

Я возразил:

– Купола практически открыты. Я хочу сказать, они не герметичны. Какой тогда в них смысл?