Ок-но

— О той, которую, по мнению Нибелинмуса, украла Джулия Чэпмэн.

— А Джулия ее не брала?

— Нет.

— Так о какой же записи идет речь, если Джулия, как вы только что признали, ничего не брала.

— О записи, взятой вами со стола в кабинете Нибелинмуса пятого апреля этого года, — отчеканил я, понимая, впрочем, что мы идем по замкнутому кругу. Но ведь я действительно не знал, что это была за запись! Я продолжал:

— Вы не подумайте, что я пришел заниматься софистикой. Я бы не стал будить вас из-за такой ерунды. Право, ваш сон дороже. Но вы можете потерять его навсегда или во всяком случае — надолго, если Зейдлицу станет известно о кристаллозаписи. Вы спросите, а какое мне, собственно, дело до той кристаллозаписи. Чтобы вы не мучились над вопросом, чьи интересы я отстаиваю, я отвечу сразу. Я защищаю интересы Джулии Чэпмэн, которая из-за вас лишилась работы. Хуже того, она лишилась доверия доктора Нибелинмуса. Вы же, наоборот, это доверие приобрели, иначе бы Нибелинмус не привлек вас к работе с ДАГАРом. Нибелинмус не станет по пять раз переспрашивать меня, о какой записи идет речь. Полковник Зейдлиц так же поймет с полуслова. И плакала ваша карьера. Что скажете?

— Скажу, что мне надо одеться, — с вызовом бросил Мартин.

— Валяйте.

Я отошел к иллюминатору. Прямо надо мной осьминожьими лапами торчали причальные фермы, которые подтягивали тяжелые корабли к стыковочным узлам. Крупному лайнеру — такому, например, как «Монблан-Монамур» — чтобы точно причалить, недостаточно одних только маневровых двигателей. Отсюда виднелась корма «Монблана». В трех стыковочных узлах от него был пристыкован другой корабль — меньших размеров, без опознавательных огней пассажирских лайнеров. Я присмотрелся и увидел еще два таких же корабля. ДАГАР взялся за дело серьезно.

Мартин натянул джинсы и свитер. Волосы кое-как сцепил кожаной тесемкой. Бородку расчесал рукой.

— Вам не выдали спецодежду? — спросил я, оглядывая его неформальный наряд.

— Вон валяется, — показал он на стопку, лежавшую на полу возле стенного шкафа, — могу подарить.

— Обойдусь пока. Ну так вы обдумали мои слова?

Он взял в руки стакан с кофе.

— Обдумал, — пробулькал он, отвечая и отхлебывая одновременно. — Доносить Зейдлицу не советую. Косвенно это ударит и по вам.

— Как именно?

— Пострадает кое-кто из тех, с кем вы недавно познакомились. Не думаю, что бы Джулии хотелось поставить этого человека под удар.

— О ком вы говорите?

— О ком! Разумеется о профессоре Рассвеле!

Ну вот, так я и думал.

— Если вы донесете Зейдлицу, — продолжал Мартин, — это повредит мне, но и вам не поможет. И вы, и я, и мисс Чэпмэн знакомы с Рассвелом. Зейдлиц запишет меня в вашу компанию — вот и все. Он не поверит, что мы не были заодно. Вас устраивает такой поворот событий?

— Заметьте, поворотом это будет для вас. Мои отношения с Зейдлицем уже не ухудшить.

— Так вы познакомились?

— Угу, близко.

Только сейчас Мартин обратил внимание на ссадину на моем правом кулаке.

— Наверное, все-таки не с ним, а с его дуболомами…

— И с ними тоже, — признался я. — Зачем Зейдлиц нагнал столько народу?

— Сам теряюсь в догадках. Откуда вы знаете Джулию?

В его голосе мне послышались нотки ревности.

— Познакомил один наш общий знакомый. Нет, не Рассвел, — упредил я его, — другой общий знакомый. Вы учились у профессора?

— Нет, не совсем. Положение в университете у него было неопределенное. Он то собирался оставить преподавание, то снова брал студентов. Я посещал его семинар, написал несколько работ, темы которых были подсказаны Рассвелом.

— Тем не менее, вы не считаете его своим учителем.

— Понимаете, мне не хотелось принимать ни одну из сторон в бесконечном споре между Рассвелом и прочими космологами, включая Нибелинмуса. Едва закончив курс, причислять себя к какому-нибудь течению или направлению — это, знаете ли, убого как-то. Да и зачем, если время так или иначе расставит всё по своим местам. А теоретики… на то они и теоретики, что бы поражать друг друга силой… — он ухмыльнулся, — силой слова.

— А Джулия?

— Она была его последней студенткой. Как мне кажется, перед самым уходом из университета Рассвел почувствовал, что вот-вот останется совсем один. Не думаю, что он всерьез считал, что из Джулии выйдет толковый физик. Впрочем, никогда не известно заранее, что Рассвел считает серьезным, а что — так — упражнением для развития воображения.

— Вы имеете в виду его увлечение друидами?

— Ну да, друидами-раздруидами…

— Тогда давайте говорить о тех вещах, к которым Рассвел относился серьезно.