Окаянь (СИ)

Едва брезжило, когда они вышли из дома. Склоны дальних сопок были подёрнуты пеленой тумана. Пахло сыростью и грибами. Поселок медленно просыпался. В окнах зажигались огни, где-то хлопнула дверь. Неподалеку запоздало, кукарекнул петух. В ответ забрехал чей-то пёс. Всё было настолько обыденно, что вчерашнее сейчас казалось Зотагину далеким и надуманным. Осталось где-то там вдали. И произошло вовсе не с ним, а с кем-то другим, ему незнакомым. А он, настоящий, сейчас хлопнет дверцей, прогреет дизель и дунет по знакомому, езженому-переезженому тракту. Вот только Вероника никуда не делась. Стояла рядом. Живым напоминанием о том, что хотелось забыть. Девушка поёживалась от утренней прохлады, хотя переоделась в джинсы, свитерок под горло. Вчерашнюю одежду вместе с вызывающе-красной курткой она уложила в спортивную сумку на ремне. Сумка висела на плече Вероники и, судя по размерам, в ней было много чего ещё необходимого при кочевом образе жизни.

Тётя Пана вышла их проводить. Она зябко куталась в пуховую шаль.

Красно-белый капот и кабина тягача блестели от утренней росы и даже на вид казались стылыми. Тент фуры местами потемнел от влаги.

— Спасибо за всё, тётя Пана, — сказал Зотагин. — Извини, если что не так.

— Ладно, чего уж там! — отмахнулась та сухой ладошкой. — Ты заезжай, Саша. Не забывай старуху. Тебе я всегда рада.

Во дворе за её спиной громыхнул цепью Ретиф. Из приоткрытой калитки неторопливо вышел Брыся. С изящной лёгкостью запрыгнул на лавочку возле палисадника. Сел, обернувшись хвостом.

— И ты провожаешь! — подмигнул коту Зотагин.

Потом неторопливо обошёл машину, проверяя, всё ли в порядке. Пнул ногой по скатам. Осмотрел пломбы на фуре.

— Поехали мы, тётя Пана! — Зотагин открыл дверцу кабины.

Вероника уже забралась на пассажирское сиденье. Сумку она забросила в жилой отсек за кабиной.

— С Богом! — перекрестила их Прасковья Яковлевна.

Мотор завёлся с пол-оборота. Сашка с минуту погонял его на холостом ходу, махнул на прощание Прасковье Яковлевне и тронул машину. Доехал до конца улицы, развернулся на пустыре и повёл «Петруху» к выезду из Заманихи.

Прасковьи Яковлевны возле ворот уже не было. Зашла в дом. Кот по-прежнему сидел на лавочке.

— Хорошая старушка, — заметила Вероника, когда они проезжали мимо.

— Тётя Пана-то? Конечно, хорошая! — охотно согласился Зотагин. — Я её давно знаю. Мы с отцом, земля ему пухом, тоже часто у неё останавливались. Ещё когда вдвоём ездили.

Миновали ржавеющий вертолёт. За деревянным мостом мелькнул указатель с перечёркнутым названием посёлка. На русском и английском.

— И всё-таки она не права, — неожиданно заявила Вероника.

— Ты о чём? — не понял Зотагин, переключаясь на повышенную передачу.

— О Карге. О террористах тех. Прасковья Яковлевна судит о случившемся с точки зрения прошлого. Того, что прочла в книгах. Но сейчас другое время. Всё меняется. И меняется быстро. Ты согласен?

— Без разницы!

— То есть, тебя это нисколько не волнует?

— Что, по-твоему, меня должно волновать?

— То, что там случилось.

— Меня это не касается, — сказал Зотагин. — Хотя, нет! — зло сощурился он на дорогу. — Очень даже касается! Ещё как касается! Вот этими руками лично передушил бы гадов! — он на мгновение оторвал руки от руля. — И зенитка им не помогла бы!

— Жаль. Ты так ничего и не понял.

— В смысле? Чего я не понял?

— Долго объяснять.

— Ну и не надо! — усмехнулся Зотагин. — Мы ж люди необразованные! Куда нам до вас, образованных, с нашими немытыми рожами! Нам ваших умных разговоров не понять! Вот только ответь мне: ты во всех кабинах о высоком рассуждаешь или только у меня?

— Хам!

— Спасибо на добром слове! Пешком пройтись не желаешь? До Хордогоя или куда там тебе надо? Могу и притормозить. Только скажи.

— Ладно, извини, — пошла на попятный Вероника. — Я только…

— Вот и я о том же! Не отвлекай меня своими глупостями от трудового процесса. Я сегодня не с той ноги встал.

До поворота на тракт доехали молча. Вероника обиженно отвернулась к окну. Зотагин скосил на неё взгляд и пожал плечами. Пусть дуется. Сама виновата. Знает ведь, что у него куча проблем, но всё равно лезет со своими дурацкими разговорами.

Перед поворотом Зотагин притормозил. При выезде на тракт фуру чуть качнуло. Теперь можно притопить. Он опять переключился. Двигатель запел на высоких оборотах. «Петруха» послушно набрал скорость. Зотагин привычно потянулся за микрофоном.

— Лешак приветствует карданов и желает всем доброго дня! — сказал он, нажав тангенту. — Выехал из Заманихи. Ищу попутчиков до Хордогоя. Или просто поболтать.

— Как там Заманиха поживает? Седой интересуется, — отозвалась рация. — Давненько там не был.

— Живёт не тужит, — сказал Зотагин. — Сам-то куда сейчас идёшь?

— В сторону Бирки.

— Не по пути.

— Сегодня не по пути, а завтра, кто знает, — философски заметил Седой. — Жизнь, она ведь дама непредсказуемая. Захочет, так повернёт, захочет этак.