Окаянное время. Россия в XVII—XVIII веках

«Память» действительно поразила все общество. С. Зеньковский справедливо писал об этом: «Никон вряд ли хорошо обдумал свой первый ход в ряде намеченных обрядовых нововведений. Изменение такой важной части православного обряда, как крестное знамение, личным, ничем не мотивированным циркуляром, при этом в общих выражениях — “по преданию святых апостолов и святых отец”, было чем-то неслыханным в анналах не только русской, но и вообще христианской церкви. Даже теперь, когда обряд и религия играют гораздо меньшую роль в жизни народов, изменение крестного знамения католическим епископом или самим папой, или патриархом православной церкви представляется немыслимым»^{32}.

Одним росчерком пера новый патриарх единолично, вопреки канонам отменял главнейшие церковные обряды, освященные семью веками русской церковной традиции и, кроме того, утвержденные решением Стоглавого собора 1551 года.

В намерения патриарха полностью, как кажется, не был посвящен даже царь. По крайней мере, по требованию близких людей из своего окружения, среди которых были протопопы Иван Неронов, Аввакум, царский духовный отец Стефан Вонифатьев, Алексей Михайлович настоял на том, чтобы Никон несколько приостановил свои преобразования.

Патриарх прислушался к просьбе царя и не стал настаивать на немедленном исполнении своей «памяти». Осознав необходимость более серьезной и тщательной подготовки для наступления на старый церковный устав, он решил изменить тактику.

Весь следующий год он посвятил тому, чтобы удалить из Москвы своих противников, настроенных наиболее непримиримо, а также подготовке очередного церковного собора. Весной 1654 года, когда Неронов, Аввакум и еще несколько защитников древлего благочестия отправились в ссылку, в Москве был созван новый собор.

Патриарх предложил на его рассмотрение вопрос: нуждаются ли в правке некоторые тексты русских богослужебных книг, и если да, то по каким образцам их следует исправлять — по старым ли греческим книгам и древнерусским спискам, или по новым греческим?

Собор поддержал необходимость исправлений и приговорил проводить их в соответствии с древними греческими и русскими текстами. Патриарх обещал исполнить волю собора.

В следующем, 1655 году из печати вышел новый Служебник— сборник богослужебных текстов и руководств к совершению богослужений. В его содержании, по сравнению с прежними изданиями, нашлось множество важных изменений, представленных редакторами как возвращение к первоначальным каноническим источникам. Но в действительности все имевшиеся в нем ссылки на авторитет древних греческих и русских текстов, как убедительно доказали авторы позднейших научных исследований, были «просто сознательной неправдой»^{33}.

Весь этот Служебник был отредактирован справщиками Никона на основе греческого Служебника, изданного в Венеции в 1602 году и присланного Никону в дар иерусалимским патриархом Паисисм. Книга, ставшая образцом для никоновской «справы», не имела никакого отношения к старым текстам и отражала в себе практику новогреческой церкви.

Затеянная патриархом очередная атака на старинный русский церковный устав должна была окончательно сбить с толку и без того обескураженных нововведениями соотечественников. Зимой 1656 года Никон принимал в Москве двух восточных патриархов — Макария антиохийского и Гавриила сербского. С их помощью он решил бесповоротно утвердить новый обряд.

Снова в самом начале Великого поста, как и в 1653 году, после литургии в Неделю православия, когда по традиции церковь вспоминает и празднует торжество над всеми ересями, московский патриарх решил всенародно предать проклятию семь веков истории и славы русского православия. Роли были распределены заранее, и гости-патриархи, приехавшие за «милостыней», послушно следовали указаниям Никона. Только вселенский антиохийский патриарх Макарий, почти совершенно не разбиравшийся тогда в существе происходящего, но успевший изучить и понять натуру Никона, тревожно говорил своим спутникам: «Бог да даст ему чувство меры…»

Патриархи Макарий и Гавриил поочередно выходили перед собравшимся в Успенском соборе народом. Сложив три пальца правой руки по-гречески, «щепотью» — тем самым показав на себе троеперстное крестное знамение, — они свидетельствовали, что именно так должен осенять себя каждый православный христианин, потому что, по их заявлениям, только такое перстосложение является истинным и спасительным. А тот, кто дерзает креститься иначе, тем паче двоеперстно — тот еретик и противник святой церкви. Всякий, осеняющий себя двоеперстно, «да будет проклят» — возгласили перед растерянным и ужаснувшимся русским народом заезжие патриархи, чувствуя на своих спинах пристальный взгляд властного Никона.