Окаянные девяностые

Минуту назад тихий двор в одно мгновение превратился в ад. На детской площадке кричали дети, мамы, бабушки искали защиту в песочнице и за горкой. Старики-пенсионеры распластались под столом и лавками. Костяшки домино рассыпались по спинам, натруженные руки по старой армейской привычке прикрывали головы. Собаки выли, рвались с поводков и волочили хозяев по земле. Крики, плач, вой, выстрелы и мат слились в дикой какофонии.

Перестрелка переросла в ожесточенный бой. Перелом в него внес третий киллер — снайпер. Он возник в чердачном окне и прицельным выстрелом убил Ганнибала. Его огромное тело дернулось в предсмертной конвульсии и затихло. Сергей с Вадимом не дрогнули, продолжали держать оборону и, экономя патроны, не давали возможности киллерам сменить позиции. Багин воспользовался этим и попытался дотянуться до пистолета Ганнибала. Снайпер опередил его. Пуля задела правое плечо, рука обвисла плетью, и Багин снова откатился под прикрытие джипа. Ранение оказалось тяжелым, от боли мутило сознание, а к горлу подкатил тошнотворный ком. Сергей ринулся на помощь к нему, сбросил с себя пиджак, порвал рубашку на полоски и принялся перевязывать рану.

Киллеры тут же воспользовались этим и сосредоточили огонь на Вадиме. Шквал пуль обрушился на урну. Она на глазах превращалась в решето. Известковая и каменная крошка усыпала Вадима с ног до головы, сквозь нее на левом боку проступала кровь. Он продолжал держаться и не давал возможности автоматчику выбраться из подвала. У того подходили к концу патроны, и он отвечал короткими очередями. И снова, как с Ганнибалом, исход боя решил снайпер. Он сменил позицию и одним точным выстрелом поразил Вадима.

Сергей и Багин остались один на один с тремя киллерами. Положение с каждым мгновением ухудшалось. Автоматчики, засевшие в подвале и на трансформаторной будке, пресекали все их попытки прорваться в подъезд. Джип уже не служил защитой от снайпера, и Багин с Сергеем, рискуя оказаться под огнем автоматчика, засевшего на трансформаторной будке, перебрались под защиту москвича. От большой потери крови Багин едва мог шевелиться. Жизнь мучительно медленно покидала его и спасти могло только чудо, но оно не произошло. У Сергея закончились патроны. В отчаянном броске он попытался дотянуться до автомата Вадима, выстрел снайпера поразил и его. Багин остался беззащитен перед киллерами, и в его тускнеющих глазах застыла предсмертная тоска.

Солнце по-прежнему безмятежно светило над головой и яркими лучами заливало двор. Веселые зайчики поигрывали на стеклах машин и в лужах. С улицы доносился монотонный гул города. Он и его жители жили своей, полной больших и маленьких забот жизнью, и не подозревали, что всего в нескольких десятках метров шла «малая» война за презренного «золотого тельца», но от того не менее жестокая, чем любая другая.

Как в тумане Багин увидел перед собой два размытых мужских силуэта. Киллеры вскинули автоматы, прозвучала очередь. Через мгновение о них напоминали сизый пороховой дым и груда стреляных гильз. Прошла секунда, другая, и двор ожил. Первыми пришли в себя доминошники, но так и не решились приблизиться к окровавленным, не подававшим признаков жизни телам…

Сова, Стрельцов, Галлиев, а позже и сам Раздольнов приехали на место происшествия, когда уже собралась толпа зевак, работала оперативно-следственная бригада и сновали вездесущие журналисты. Дальше оцепления милиционеры их не пропустили. Раздольнов тоскливым взглядом долго смотрел на истерзанное тело друга — Багина, ничего не сказал, развернулся и побрел к машине. Сова, Стрельцов и Галлиев, взяв его в плотное кольцо, прокладывали путь в толпе.

Забравшись в машину, Раздольнов ушел в себя и за все время до офиса не проронил ни слова. Молчали и телохранители, для них стало очевидно, после расстрела Багина и его охраны, следующие на очереди они. Беспощадная война, в которой побеждал тот, у кого было больше денег и имелись более влиятельные покровители во власти, не оставляла им выбора. Раздольнов понимал это, как никто другой, и на выходе из машины распорядился:

— Сова, два часа на сборы и сматываемся! Здесь нам ловить нечего!

Сборы скорее походили на паническое бегство. Через несколько часов два джипа с Раздольновым и охраной мчались в аэропорт «Кольцово». До ближайшего рейса за границу — в Германию, оставалось три часа, это время им пришлось коротать в общем зале. Перед ними тускло мерцал экран телевизора, на нем возникли: центральная часть Екатеринбурга, правительственный квартал и крупным планом двор. Он напоминал поле боя. Стены трансформаторной будки и центрального подъезда дома, где жил Багин, были исклеваны пулями, у четырех оплывших кровью тел и двух изрешеченных джипов испуганно жались кучки зевак.