Окаянный груз

Кроме шести человек малолужичан, с паном Войцеком во главе, на «Ласточке» возвращались домой два десятка плотогонов из Угорья. Всю зиму они валят лес, в горах аж за Дерно, благо морозы на склонах Отпорных гор случаются такие, что топоры лесорубов звенят и, кажется, вот-вот искру высекут. Бревна очищают от сучьев и скатывают вниз, к верховьям Стрыпы и ее притоков – Быстрецы, Звияча и Коленца. По весне, с половодьем, реки подхватывают их и несут по течению в Искорост, Хоров, Таращу. Плотогоны ставят шалаши поверх прочно скрепленных лесин и даже костры разводят без опаски. Так и плывут… Месяц, другой плывут. Стрыпа – река неспешная. Хотя и широкая, и полноводная. А возвращаются с оказией, нанимаясь гребцами на купеческие суда. Двойная выгода: угорцы-плотогоны едут бесплатно, лишь за харчи и работу, а купцам не нужно постоянных гребцов содержать – их на пути вниз по реке пришлось бы кормить просто так.

Плотогонам повезло. Всю дорогу от Очеретни до хоровских порогов дул сильный восточный и юго-восточный ветер. Треугольный парус «Ласточки» – понимающие толк в корабельном деле называют такие паруса «косыми» – вспучивался и тащил тяжеленное судно вперед и вперед, давая возможность людям отдыхать и заниматься своими делами, к вящему неудовольствию капитана, привыкшего, чтобы все были при работе.

Курс Авцей держал ближе к левому берегу. Злился и ругался почем зря. От Очеретни до Хорова река выгибалась таким манером, что прилужанский берег был отлогим – того и гляди, на мель налетишь. Хотя и кормщик Яраш, и сам Авцей водную дорогу знали как свои ладони, а все же опасались.

Рука пана Войцека стала заживать на удивление быстро. Шевелить пальцами он смог уже на третий день после Куделькиной колдобины, еще когда сговаривался с Авцеем. Ближе к Хорову он попробовал, несмотря на предостережения Ендрека, взяться за саблю. Сперва просто махал, привыкая к весу оружия, потом припоминал сложные связки: укол – защита – удар – батман. Часто останавливался, хмурился, растирал предплечье и начинал сначала.

А когда проходили Хоровские пороги и бородатые артельщики поволокли струг по выглаженным до блеску бревнам-каткам, Меченый предложил Граю переведаться в учебном поединке. Ох и красивая же схватка вышла! Противники встали друг против друга, держа по сабле в каждой руке. А потом взорвались вихрем ударов, отбивов и финтов. Плотогоны и малочисленная команда «Ласточки» – вместе с капитаном и кормщиком их насчитывалось всего шестеро – глядели, разинув рты. Качали головами укоризненно, цокали языками – порубежники рубились на боевом незатупленном оружии. Иного ни один, ни второй не признавали.

Пан Бутля качал головой и объяснял Ендреку все движения. По его словам выходило, что к левой руке пана Войцека еще не вполне вернулась ловкость, а не то быть следопыту мелко нарубленному после первого же десятка выпадов. Однако сам пан Шпара остался доволен. Сказал, что не чаял уж и при двух руках остаться, а тут такое счастье.

– В-видно, славно в Руттердахе сту-у-удиозусов учат, коль так лечить умеешь! – улыбнулся он, что само по себе за последний месяц было великой редкостью. – Что ж то… тогда ваши профессора умеют?

Ендрек не нашелся что ответить, пожал плечами. Для него самого чудесное исцеление пана Войцека явилось полнейшей неожиданностью. Как могли срастись изодранные в клочья сухожилия и мышцы, криво сложенные Беласцями, нашедшими пана Войцека, измочаленного медведем, который тоже, к слову сказать, живым не ушел? Обычно, если рана начала заживать неправильно, то ничем помочь нельзя… И никакой самый мудрый и опытный профессор не спасет. Парень прямо так честно и сказал.

Все поудивлялись и успокоились, кроме дотошного пана Бутли, который, казалось, всему чему угодно готов был найти объяснение. Даже почему вода мокрая, а камень твердый.

Пан Юржик заявил, что в замке пана Адолика Шэраня, когда Мржек готовил страшный ритуал, он напитал кровь и плоть Ендрека своей чародейской силой. Так тряпка, оставленная в сырую погоду на дворе, становится влажной, а то и вовсе мокрой, хоть выкручивай. Итогом ритуала должна была стать смерть студиозуса, недаром Кумпяк с товарищем приготовили нож – перерезать горло. Кровь с растворенной в ней волшебной силой, пролившись на тело пана Юстына, короля нынешнего, и сделала бы из терновского князя чародея. Но… Не сложилось. Сабля Меченого остановила Грасьяна и пролила кровь приспешника чародейского на пана Юстына. А вся сила осталась в Ендреке.

– А значит, благодарить за исцеление, пан Войцек, ты прежде всего Мржека должен.

Бывший сотник богорадовский хмыкнул:

– Т-ты еще скажи – короля Юстына Далоня!

– И скажу! – нашелся пан Бутля. – Если б не его мечта чародеем стать, быть бы тебе однорукому, а мне – хромому!

– Д-добро, встречу – поблагодарю. Острой сабелькой!

– Эх, пан Войцек, пан Войцек, – покачал головой Юржик, – нет в тебе смирения… Как Господь учил? Справа в ухо заехали, подставь левое.

– Л-лучше уж сразу темечко под моргенштерн. Ннет и не будет у меня б-благодарности к л-людям, через которых я в бродягу превратился…