Окаянный груз

Пан Зджислав Куфар заперся в своем городском доме. Молчал и не показывался даже самым ближним слугам до утра. А утром нынешнего дня вызвал верного Пятрока и велел ехать разыскать отставшего и не успевшего прибыть к сроку пана Войцека Шпару с его отрядом. С коей задачей Пятрок и справился весьма успешно.

Глава шестая, из которой читатель узнает много нового и интересного о политическом противостоянии Великих и Малых Прилужан, а также впервые знакомится с неким сундуком, каковому в дальнейшем суждено сделаться главным героем повествования

Пегий конек Пятрока уверенно шагал в сгущающихся сумерках. Белое пятно на крупе – словно у оленя-трубача – выделялось в темноте не хуже сигнального фонаря.

Вслед за доверенным слугой пана Зджислава двигался гуськом отряд пана Войцека Шпары. Вчера они недосчитались еще одного бойца. Издор не вернулся из Выгова. Пан Гредзик сказал, что потерял его случайно, в толпе, и, хотя прождал в условленном месте – шинке у Южных ворот – едва ли не до ночи, чуть было не опоздав покинуть город до закрытия створок, так и не дождался. Скорее всего, карточный шулер, зарабатывающий себе игрой не только на кусок хлеба, но и на толстый слой масла, а иногда и на солидный ломоть ветчины сверху, решил сменить неустроенную жизнь путешественника на сытую судьбу.

Казалось бы – ушел, и ладно. Подумаешь, велика забота. Но кое-кто из бойцов пана Войцека увидел в том перст судьбы. Вместо четырнадцати человек в отряде осталось тринадцать – число не слишком-то уважаемое суеверными вояками.

Это Ендрек сообразил лишь сейчас. А вчера, когда вернулся раздосадованный Гредзик, так и не выяснивший ничего нового, сверх того, что поведал Пятрок, пан Войцек выслушал его, долго молчал, ковыряя палочкой алые угли костра, а после подошел к студиозусу и проговорил, глядя прямо в глаза:

– Ты – не наш. И никогда не был нашим. Зачем тебе сражаться рядом с нами и, может быть, потерять голову за чужое тебе дело? Ты волен уйти. И никто не посмеет отозваться о тебе плохо.

У Ендрека аж дыхание перехватило. Уйти! Вернуться в родной дом, в мастерскую отца на Кривоколенной улице неподалеку от Западных ворот, в двух шагах от Щучьей горки и храма Жегожа Змиеборца…

Уютный двухэтажный домик. Мастерская на первом этаже – на окнах прочные решетки. Еще бы! Выговчане хоть и порядочный в большинстве своем народ, а все же нет-нет да найдется желающий пощупать мошну Щемира-огранщика. Из-за сырья – необработанных самоцветов, доставлявшихся с великим трудом из Синих и Отпорных гор, из безымянных гор за Стрыпой, и вовсе редких, которые привозили смуглые чернобородые купцы, оставлявшие корабли в Заливанщине и Бехах, – и из-за готовых ограненных камней. В отличие от многих мастеров, Щемир не вставлял драгоценные самоцветы в оправу. Он любил заниматься только камнем, его блеском, игрой полутонов, глубиной внутреннего сияния, а готовые изделия продавал тем, кто предпочитал работать с золотом и серебром. Сейчас старший брат Ендрека – Томил – готовится, должно быть, в полноправные компаньоны. Да и сам студиозус наверняка пошел бы по стопам отца, если бы не брошенное случайно словечко пана Каспера Штюца – королевского лейб-лекаря. Дескать, незаурядные способности у парнишки к медицине. Сердце так сладко защемило от предчувствия скорой встречи с матерью и сестренкой. Впрочем, Аделька уже наверняка подросла. Небось замуж собирается. Может, и на свадьбе погулять удастся?

А как же отряд, промелькнула назойливая, как жужжащий над ухом в летнюю ночь комар, мыслишка?

Да полно! Неужели не обойдутся?

Вон, какие все бойцы. Как на подбор…

Сам пан Войцек, легендарный, как понял Ендрек из разговоров малолужичан, порубежник. С ним Хватан и Грай – оба на саблях мало чем уступят командиру. Даник и Самося, Хмыз и Гапей, пан Стадзик и пан Гредзик, наконец, пан Юржик Бутля – проницательный, вдумчивый, хоть и выглядит пьянчуга пьянчугой. А с ними еще Квирын и Миролад… Не пропадут ватажники. Прорвутся.

И все-таки…

Ендрек вспомнил, как трясся на плечах у Хмыза, когда его вытаскивали из замка пана Шэраня. Запах горелой кожи от прожженной куртки гусара и тяжелый дух пота из-под косматой шапки. Вспомнил яростную атаку пана Войцека на укрывшегося за спиной телохранителя колдуна. Вспомнил пана Юржика, цепляющегося за край рамы и кряхтящего, когда его привалило сверху. Вспомнил окровавленное тело Глазика, рискнувшего не для собственной выгоды, а чтобы помочь всем.

– Пан Войцек, я останусь, – выпалил студиозус и едва не взлетел: так вдруг легко сделалось на сердце.

– Ты п-подумал? – Черные глаза Меченого впились в лицо, скользнули, похоже, в самую душу и отпустили.

– Подумал.

– Д-добро, парень. Сам вижу, что подумал. Лицом светел ст-стал, ровно великомученик.

– Я не…