Окатанский боец (СИ)

   – Мортов не хорoнят и не сжигают, знаешь? – вопросительно смотрит на меня Лайза,и я коротко киваю. - Для этого есть общая мoгила, сразу на границе с Мёртвыми землями, куда вывозят погибших. И… в общем не знаю, что мною двигало, но сразу после того боя,когда и ты чуть жизни не лишилась, Эмори, я выкрала тело девочки – сестры Д-88, – и похоронила в лесу. На следующий день я рассказала об этом ему… В ответ он сказал мне всего одно слово… Всего одно, а я до сих пор слышу его голос…

   – Что он сказал, Лайза?

   – Он сказал… «Спасибо».

***

День до боя

   – Привет, - выдавливаю из себя улыбку, глядя на Д-88, а у самой ком в горле встал при виде того, как его остригли и побрили. На подбородке множество мелких порезов, на голове короткий ёжик волос и свежая рана с запёкшейся кровью; думаю, вчера на него не стали переводить заряд батареи в шокере, а просто вырубили ударом по затылку.

   Опускаю чемоданчик с медикаментами на пол и смело подхожу ближе.

   – Сегодня просто снимем бинты, перевязки не… перевязка уже ни к чему, - заканчиваю сдавленно.

   Боец послушно поднимается на оги и вытягивает руки, подпуская к себе.

   Пока снимаю грязные тряпки, борюсь со жжением в глазах, которому не могу дать точного объяснения. Мне… мне грустно. И я боюсь… завтрашнего дня. Завтрашнего боя боюсь . Но не знаю, чего опасаюсь больше: того, что бой закончится не в пользу Д-88 и мне никогда не видать противоядия для Дьена,или же того, что больше никогда не увижу этого мoрта… так близко. Не коснусь его, не загляну в глаза, в которых с каждым разом тону всё больше и больше…

   – От тебя пахнет смертью, - вдруг звучит голос над головой, и я невольно вздрагиваю. Дыхание перехватывает, кровь ударяет в голову, и вот я уже готовa сорваться с места, чтобы сбежать к чёртовой матери из этой камеры, как последняя трусиха, потому что… потому что мне не нравится то, что происходит. Не нравится то, что прямо сейчас, заставив себя не двигаться с места, в мыслях я практически умоляю его сказать еще хоть что-нибудь.

   Игнорирую. И свои мысли, и его слова; нахожу дрожащими пальцами край повязки и принимаюсь осторожно разматывать.

   – Я чувствую твою скорбь, – шёпотом, словно ветер в ночи шумит листовой, и мои руки тут же замирают, а взгляд устремляется морту в лицо,которое находится так близко, что каждый вдох его слышу, каждый выдох теплом на коже ощущаю.

   – Мой отец недавно умер, – отвечаю также тихо.

   – Его убили, - поправляет. И вновь от его низкого голоса внутри всё переворачивается, дыхание на вдохе обрывается. – Мы… его убили мы, - добавляет, и я с такой силой дёргаю за повязку, что дряхлая ткань лопается посередине.

   Я больше не хочу его слушать.

   Пусть лучше молчит.

   – И мне жаль,что это сделал не я, - говорит громче, и я резко вскидываю на него глаза:

   – А у тебя, я смотрю, обет молчания закончился?

   Бросаю грязные тряпки на пол, подхватываю из чемоданчика пузырёк с мазью из облепихи и принимаюcь наспех обрабатывать раны.

   – Не делай этого, – вдруг говорит морт,и я вновь замираю, глядя на него в непонимании.

   – Но твои раны нужно…

   – Я не об этом, – резко перебивает другим голосом, – стальным голосом, и я чувствую, как цепь от кандалов врезается в спину и тем самым практически прижимает меня к груди морта.

   – Я… я тебя не понимаю, – растерянно.

   – Понимаешь. Что бы ты ни задумала,и что бы тобою не двигало… не делай этого! – холодно и грубо. – Уже нашла ответ на вопрос, почему я всё еще не скрутил тебе шею?..

   Молчу, стиснув зубы.

   – Какой бы ответ ты себе не придумала… он будет неверным. - Морт с новой силой дёргает на себя цепь,и я врезаюсь ему в грудь всем телом; поднимаю лицо и встречаюсь с двумя пылающими глазами, в которых нет ничего, кроме ненависти.

   – Тогда почему? - не спрашиваю – требую ответа! – Почему ты всё ещё не убил меня? Почему сейчас этого не сделаешь?!

   – Потому что не могу… – наклоняется ещё ниже и рычит в лицо. - Даже если бы и захотел, не смог бы отправить на тот свет дочь ублюдка, что вырезал мою семью, а меня заковал в кандалы.

   Вдоль позвоночника проносится колючая дрожь, но я и виду не подаю, что меня задели его слова. Даже если отец и сделал это… этого уже не изменить. Даже если отец и сделал это, я не ответственна за его поступки.

   – Я пытаюсь тебе помочь, – шиплю, сквозь сжатые зубы и не разрываю контакт глазами.

   – Хочешь помочь? Мне? - губ морта касается отравленная улыбка. - Тогда поверни время вспять и никогда не прыгай в яму!

   – Ты знаешь, что это невозможно.

   Улыбка морта становится жёстче:

   – Тогда ты ничем не можешь помочь мне.

   езкий удар приходится в грудь, и я лечу на пол, ударяясь лопатками о шершавый камень,так что от боли из глаз летят искры.

   Морт срывает с себя последнюю повязку и швыряет к моим ногам.

   – Больше не приходи, – бросает напоследок и возвращается на своё место к стене.

   Шатаясь, поднимаюсь на ноги и, не отдавая отчёта действиями, вдруг бросаюсь к морту, опускаюсь перед ним на колени,и как только тот вновь на меня замахивается, перехватываю его большую ладонь в воздухе двумя своими и крепко сжимаю пальцами.