Океан

Около часа мы тупо сидели на тротуаре и молчали. Да и о чем, собственно, разговаривать? Я не знаю ее языка, она – моего. Но моя пьяная башка решила, что мне нужно пообщаться. И я начал втирать девчонке историю своей жизни.

– Ты хоть ни черта и не соображаешь, но вроде принято, что пьяным всегда нужно рассказать о жизни незнакомцам. И знаешь, мне тут стало скучно, да и ты отваливать не собираешься, так что давай-ка я расскажу тебе историю из своей короткой, но насыщенной жизни. Нет, для кого-то она вообще скучная, но мне все нравится. Так что слушай. И заранее говорю. Ничего я не стесняюсь. Ты же не понимаешь. И не знаешь меня, как и я тебя. Так что начинаю… – Сделав глубокий вдох и улыбнувшись, я начал свой тупой рассказ. Поведал ей о том, что до седьмого класса был отличником в школе. О том, как мне нравится фотографировать и снимать мини-фильмы. О том, что я до сих пор не научился нормально кататься на скейте, как Клемент. Видимо, просто не дано. Рассказал ей о том, как мне нравится Бэйл, и о том, как когда-то мне нравилась Леа и что я был буквально ослеплен. Упомянул о загадочном Патрике. Вдруг она тоже его знает? Нет, даже если и знает, она не узнает, что я его знаю. Что я только что сказал? Ладно, не суть, я же пьян. Или просто внушаю себе это? Я также разболтал ей о том, что, возможно, найду Леа мертвой, когда вернусь обратно в Квебек, ведь она проиграла в карты свою жизнь. Еще не забыл добавить о том, что вообще-то я юный гений. Почему? Не знаю, просто так чувствую, а разве нет? Ну и напоследок наговорил ей кучу разных вещей о том, в чем никому бы и никогда не признался. – Ты ведь все равно не понимаешь… – вздохнул я и замолчал.

И мы продолжили сидеть в тишине.

– Зато тебя стошнило на улице Travessera de Gràcia. Будет что вспомнить, когда приедешь обратно домой, – внезапно услышал я абсолютно незнакомый мне голос. Женский голос.

Когда я обернулся к своей молчаливой собеседнице, она уже вставала с тротуара и направлялась к своему байку.

– Почему ты не сказала, что понимаешь французский? – крикнул я ей вслед. Но девушка лишь подмигнула мне, надела шлем, завела байк и умчалась вглубь улиц Барселоны.

Я остался сидеть на асфальте и смотреть в сторону того дома, за которым она скрылась. Travessera de Gràcia? И что же особенного в этой улице, что мне будет что вспомнить?

Я перевел взгляд на дом, около которого сидел, и еще раз прочитал на нем название улицы. Странно.

Вдруг мне захотелось лечь. Просто лечь на асфальт и смотреть на ночное небо. Что я тут же и сделал. Луна сегодня на редкость красивая. Совсем тонкий золотистый полумесяц и множество звезд рассыпано по небу, которое украшено полупрозрачными маленькими облачками. А музыка все продолжала играть. Все дальше и дальше. И тише.

– Океан! Вот ты где! – Я услышал голос Клемента, но самого его не видел. Вероятно, он стоял рядом, но мне было лень повернуть голову. Я бываю невыносимо ленив. – Что ты делаешь? – спросил Клемент с детским любопытством в голосе.

– Да так, на небо смотрю, – хрипло ответил я. Видимо, сорвал голос, когда звал его в клубе.

– Ну ладно, – без эмоций ответил он, присев рядом. Я почувствовал уже знакомый мне запах сигарет, а затем мое небо заслонил табачный дым.

– Клем, – позвал я. В ответ тишина. – Кле-ем!

– Что? – откликнулся он, будто я его разбудил ото сна.

– А кто твой лучший друг?

– Ты и Леа, – просто ответил он, делая очередную затяжку.

– Ты все знаешь про Леа?

– Все.

– Что, например?

– А что надо знать? – выдыхая дым, спросил он.

– Ну… Какое у нее любимое мороженое?

– Мятное джелато с шоколадом.

– А какой у нее любимый цвет?

– Такой, в какой окрашено пасмурное небо во время сумерек. Его трудно передать, знаю только, что он слегка голубоватый.

– А какие у нее любимые цветы?

– Ландыши, – без запинки ответил Клемент.

– А ты знаешь что-то, что вообще никто из ее окружения больше не знает? – надеясь подловить его, спросил я.

– Да. У нее не натуральный цвет волос. Они покрашены, – пожав плечами, буркнул Клем.

– Правда? А какой у нее цвет? – удивленно спросил я, забыв о своем допросе.

– Пепельный блонд. Только никому не говори, – подмигнув, ответил он шепотом, словно это была самая опасная тайна на свете.

– Хорошо… – еле слышно ответил я.

На секунду задумался и задал еще один важный для меня вопрос.

– А что ты знаешь обо мне?

– Ничего такого. То есть… Я бы не смог ответить на все эти вопросы, если бы они касались тебя.

– Если бы ты только знал… – прошептал я и опять уставился в ночное небо.

27 Вишневый лед

Леа

Я приложила к горячей щеке свою холодную ладонь, которой минутой ранее держала пластиковый стакан охлажденного латте. Глаза закрылись от удовольствия, которое продлилось всего семь секунд, ибо ладонь моя стала теплой. Я вновь горю.

Нико подошел ближе и поцеловал меня в щеку. Его губы были холодны, а блондинистые кудри игриво коснулись моего лица, заставляя невольно улыбнуться.