Океан

— Давай возьмем ребенка из приюта, — утешал ее Лазар по дороге домой.

— В городе нет приютов!

— Мы съездим в другой город!

— В какой еще другой? — Она рыдала, и пинала его, и била по щекам, и больше не занималась с ним сексом.

Он напивался в кабаке и приходил к «Трем карликам», понаблюдать, как жена маневрирует между столиками, легкая и прекрасная, как болтает с поваром или приносит Вайору пирожные. Доктор Вайор постоянно захаживал в «Карлики». Он был холостяком, но его любили медсестры, даже замужние.

«Мы что-нибудь придумаем», — говорил себе Лазар. Он решил написать роман и прославиться. Увезти супругу к морю… почему нет? Зазевавшись, он оскользнулся на льду и едва не сверзился в канал. Съехал по пологому бережку, сел задницей в конский навоз.

Дома Вивианна одарила презрительным взглядом, хлопнула дверью, уединяясь в спальне.

На годовщину свадьбы Лазар купил колье. Пришлось продать семейные реликвии, материнские украшения, пыльные гримуары, доставшиеся от отца.

Ужинали в ресторане, украшенном праздничными тыквами. Глаза Вивианны переливались, как камни, быстрые пальчики теребили колье. Она сказала:

— У меня тоже есть сюрприз для тебя. Давай прокатимся.

Над рестораном торчал желтый клык луны. Крысы шмыгали по мусорным кучам. В опасной близости находился магазин антикварных игрушек, но о нем ни слова.

— Это кто там, за контейнерами? — Лазар прищурился. — Док Вайор?

— Поехали, — поторопила Вивианна, садясь за руль.

Автомобиль петлял запутанными улочками в северной части города. Большинство домов здесь пустовали, в распахнутые окна, как псиные языки, выплескивались занавески, словно промозглый ветер дул из бесхозных квартир. Вивианна припарковалась у билборда, рекламирующего кошачий корм.

— Это пришпилено к витрине в конце проулка, — оглаживая колье, она указала налево. — Иди.

Он улыбнулся растеряно, глупо так улыбнулся, и вышел в ночь. Палая листва шуршала под подошвами. Фонари освещали маршрут. Когда-то тут были пабы и гастрономы, но теперь лишь тьма обитала за грязными стеклами и всякая дрянь ползала по старомодной барной стойке. Лазару померещилось, что столы с поставленными на них перевернутыми стульями — это рогатые тролли, караулящие путника. Он поежился, подходя к галантерее, которой заканчивался проулок. В устье топорщились лысые деревья, точно огромные пауки.

Двери магазина были стянуты цепями, к витрине прилип бумажный прямоугольник.

Лазар сорвал записку, и в этот момент позади зарычал мотор. Автомобиль сорвался с места. Вивианна умчалась, бросив его на краю леса.

— Что за шуточки? — Лазару стало холодно и страшно, стало так одиноко, что слезы потекли по щекам. Он не желал читать короткую фразу на бумажке, но он прочел:

«Я не люблю тебя».

— Нет, нет, нет…

«Я не люблю тебя».

«Не люблю».

Фонари погасли. За стеклами Лазар увидел манекены. Они притаились во мраке, в пыли и паутине, и подсматривали. Их конечности изгибались под дикими углами, а напомаженные губы хищно ухмылялись.

Но не пластиковые соглядатаи испугали Лазара.

Он услышал скрип, кряхтение, оглушительный треск — что-то приближалось из чащи, ломая сучья, выкорчевывая кусты. Нюх уловил запах костра, прогорклый запах дыма. Лазар остолбенел, способный лишь моргать. Почувствовал привкус пепла на языке, словно он лизал пепельницу. Пепел на небе, в пересохшем туннеле горла, в легких и в желудке.

Он закричал.

И кто-то вцепился ему в локоть, развернул, растормошил. Незнакомец скинул капюшон, оказавшись незнакомкой, молодой некрасивой женщиной с лицом, изувеченным заячьей губой.

Эва? Хотелось заорать: беги отсюда, спасайся, не то Человек-Из-Пепла заберет нас обоих! Но Лазар онемел.

За спиной ломались тонкие деревца, что-то шло через подлесок, и вонь костра усилилась. Какую дрянь они жгут? Шерсть? Нелюбимые игрушки? Ненужных людей?

На груди Эвы шипело радио. Ему в унисон шипели манекены в галантерее. Эва посмотрела Лазару в глаза, зажмурилась и снова посмотрела.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она.

Это была правда — если Лазар мог различить правду среди плевел лжи.

Шум резко прервался. Вспыхнули фонари, манекены нехотя уползли в свои пыльные гнездилища. Лазар отпрянул, его стошнило черной слюной и черной желчью, моллюсками и комьями пепла.

Эва участливо похлопала по плечу. Радио больше не шипело. Оркестр играл бибоп. В лабиринтах промзоны она расскажет Лазару, что отыскала его с помощью радио. Эва не вспомнила одноклассника, и они познакомились заново в смрадном тумане.

— Тебе нравится джаз?

— Я никогда его особо не слушал…

Эва жила в коморке с видом на консервную фабрику. Стены украшали размытые фотографии. Горожан снимали исподтишка, без их ведома.

— Эти люди в опасности. — сказала Эва, снимая ветровку. — Они могут остаться одни, овдоветь, осиротеть, их могут предать и выбросить.

Лазар понял, почему в городе нет одиночек. Он нашел свой снимок среди прочих: лохматый замечтавшийся парень читает книгу на парковой скамейке.

— Мне надо покормить отца. — сказала Эва.