Океан

– Пойдемте, я вам покажу бокс. – Встал из-за стола начальник гаража.

Они немного попутляли и дошли до больших ворот, в которых была ещё дверь.

– Ключ только у меня и у Наумова.

Загорелись люминесцентные лампы. Перед Маликовым возникло большое помещение, заполненное различными станками, приспособлениями, оборудованием, всё было чистое, аккуратное.

– Это всё Наумов сделал. – Он указал пальцем наверх – Таль починил, а то всё на руках крячили, вон сварочный аппарат-полуавтомат. Компрессор. Раньше тоже ничего не работало. Разные приспособления самодельные.

– «Bosch», – прочитал на аккуратно выкрашенном оборудовании Маликов.

– Это он любитель, замаскирует, от фабричного не отличишь.

Он завёл его в каморку, где были полки с книгами и журналами.

– Во, – указал он пальцем на полку, – вычитает в журнале, чертёж сделает и конструирует – светлая голова. Здесь ключей и оборудования для ремонта иномарок закуплено больше, чем на штуку баксов. Сами зарабатывали, да ещё сколько сами изготовили.

В глубине помещения стояли штанга и гантели.

– А это тоже его?

– Да, а чьё же? Этим – только в карты поиграть или поспать в свободное время. Ничего больше не надо. А он никогда не посидит.

Маликов осмотрел всё кругом: оборудование, в котором он ничего не понимал, полки, ящики.

– Ну что ж, спасибо, Валерий Анатольевич, за помощь.

– Да какая тут помощь? Лишь бы парень жив был.

– До свидания.

И Маликов отправился обратно блудить по заводу в поисках выхода.

– Валентин, я первый раз возле этого жёлтого здания, но у меня и сейчас от него уже изжога.

– Да ладно тебе, психушек никогда не видел?

– Честно, не видел. Я только в диспансер захожу за справкой на права.

– Сейчас поболтаем с Захатским и свалим.

– Ну, давай.

На их счастье, Захатский нашёлся быстро, и подождать его им пришлось совсем недолго.

– Здравствуйте, – встретил их Андрей Николаевич. – Проходите в мой кабинет. Чем могу помочь? Хотите поговорить с Наумовым?

– Да нет, мы хотим поговорить с вами.

– Чем могу помочь?

– Андрей Николаевич, из истории Наумова мы узнали, что у него был побег два года назад. Расскажите, как это произошло?

– Этого точно никто, кроме Наумова, рассказать не может.

– То есть?

– Из отделения только два выхода. Это через корпус больницы – центральный вход, где вы сейчас и вошли, другой отдельный вход с другой стороны, где у нас происходят свидания с родственниками, ещё есть окно. Всё запирается на ключ. Правда, ключ-то, как у проводников поезда, под четырехгранник. С той стороны, где свидания проходят, нужно открыть три двери. Правда, замки тоже, – он показал на дверь своего кабинета, – примерно такие. Через другой вход нужно проходить приёмную, открывать одну дверь, и нужно пройти дежурного, кстати, и милицию тоже, но при наличии белого халата на него никто не обратит внимания – больница большая – особенно большая текучка среди санитаров. Ну а в окно – второй этаж, да ещё здание старое, с высоким фундаментом – это всё равно, что прыгать с третьего этажа. Всё это проделать нужно практически на глазах у санитаров, а в тот день они все напились до поросячьего визга. Когда людям платят мало, желающих на это место, сами понимаете, не много.

– Значит, точно неизвестно, как он сбежал и помогал ли ему кто?

– Неизвестно, утром встали, а его нет.

– А в охране больницы или в замках что-либо изменилось?

– Нет, здесь, в принципе, не тюрьма, у нас есть судебное отделение для преступников, там охрана соответствующая.

– А вы не боитесь, что он снова сбежит?

– Когда он раньше собирался сбегать, он это всем честно говорил: «Я от вас сбегу», и убежал. Ну, а если я не закрою ему больничный лист, то его просто уволят с завода, поэтому сбегать он не собирается.

– Вы знаете, нам бы не хотелось, чтобы он сейчас сбегал или пропадал куда-либо. Он должен помочь пролить свет на непонятные обстоятельства в одном важном деле. Можно ли его перевести в то отделение, которое хорошо охраняется?

– Для этого необходимо предъявить обвинение в совершении преступления, доказать вину, и тогда он будет находиться там на лечении.

– Ну что ж, Андрей Николаевич, будем надеяться, что он не сбежит. Спасибо. Всего доброго.

После ухода милиции Захатский пошёл в отделение, он подошёл к санитару.

– После завтрака зайдёте ко мне с Наумовым.

– Хорошо, Андрей Николаевич.

Наумов сидел на стуле напротив Захатского, и смотрел в пол. Тело его было без движения.

– Андрей, обливаться холодной водой три раза в день, то есть закаливание – оно дело хорошее, но не в твоей ситуации. Тебе нужно полное расслабление и отдых. Ты просто тем самым продляешь своё здесь нахождение. Занятие спортом – оно тоже дело хорошее, но оно не совместимо с психотропными препаратами в таком количестве. Это вредно для сердца. Пытаясь скрыть от медперсонала, что у тебя плохой сон, ты лишь обманываешь самого себя.

– Андрей Николаевич, почему так? Я не пил, не курил, занимался спортом, работал и всё равно я оказался здесь. Я, наверное, серьёзно болен и никогда от этого не избавлюсь?