Океан Бурь. Книга первая

Дядя выпустил из себя весь воздух, а тетка ушла подвывать за печку.

Когда все деньги были сосчитаны, зачем-то Севостьянов вдруг поставил на стол пальму и приподнял ее за ствол вместе с землей.

— Есть, — сказал Василий Андреевич, заглядывая в кадушку. — Вы, Гурий Семенович, просто фокусник. — И вытащил из-под пальмы сверток, обмотанный прорезиненной материей. В свертке тоже оказались деньги.

Но дядя, казалось, ничего не видел и не понимал. Он окончательно обалдел и немного пришел в себя, только когда уже все ушли.

И Володя совсем собрался уходить, но тут как раз явился Капитон. Его толстое, красное лицо так налилось кровью, что казалось, будто оно светится в темноте.

— Что у вас? — прохрипел он.

— Конец жизни.

— Под метелку?

— Разделили. Им деньги, мне подписку о невыезде.

Капитон сел к столу и, мотая головой, мутным голосом простонал:

— Попадись он мне… ноги выдерну!

— Ну да, как же! — сказал Володя.

Но никто даже не посмотрел в его сторону. Ни дядя, ни Капитон. Они сидели по сторонам большого стола, похожие на двух друзей, которые встретились в пивной и уже здорово нализались по этому поводу. Между ними на столе — совсем как в пивной — возвышалась пальма. Она стояла так лихо накренившись в своем горшке, словно и ей перепало ради этой незабвенной встречи.

А из угла над ними склонился темнолицый бог. Он хмуро посматривал на друзей и, подняв два пальца, как бы сердито спрашивал: «Еще пару, что ли?»

Подошла тетка, всхлипнула и, взявши пальму за ствол, придала ей правильное положение.

— Дура, — гукнул дядя, — сама им деньги подсунула. Ну, погоди, нечистый твой дух!

Тетка, истово глядя на грозного бога, словно это не дядя, а он пригрозил ей, проворно закрестилась и зашепелявила:

— Да господи же! Да я-то что? Васька все, Васька-нехристь. Он милицию привел.

— У-ух, попадись он мне!.. — замотал башкой Капитон.

Володя снова сказал:

— Как же!

И опять никто ничего не ответил. Володе надоело стоять около двери, да и устал он от всех этих переживаний, которые свалились на него. Пожалуй, этого очень много для одного человека. Вот именно, для одного. Для одинокого.

В темной прихожей, слабо освещенной мутными расплывчатыми пятнами радуги, ему стало очень жалко себя — всеми покинутого человека. Ваоныч все еще не приехал, Еления спит в своей комнате. Спит, наверное, вполглаза, как Змей Горыныч, стережет свое добро. И томится там за тремя замками лебеденочек, заколдованный злой колдуньей, ждет, кто его выручит.

Глава седьмая

ОТКРЫТИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

А утром, когда Володя еще лежал в постели, он услыхал распевный голос Елены Карповны. Она говорила тетке:

— Ваших дел я не касаюсь, и вы куда не надо не лезьте. Ты тут прибери, ишь, нагадили как. Молчи, божья лампадка, я в доме не хозяйка, а ты и подавно. И еще сама запомни и мужу своему скажи: Капитона и на порог не пускать. Ну да я сама его отважу.

Вспомнив Змея Горыныча, стерегущего несметные свои сокровища, Володя подумал, что теперь он тоже, кажется, попал в число этих сокровищ и что теперь и его собираются стеречь.

А тут явился перед ним сам Змей Горыныч в своем сером холстинковом платье с красивой набойкой и трубным голосом подтвердил Володины опасения:

— Встаешь, Володимир? Ну, будь здоров.

— Здрасте, — поежился Володя под одеялом.

Разглядывая фонарь, прорубленный в потолке, она приказала:

— Как соберешься в школу, ко мне зайдешь.

— Зачем?

Она не ответила на его вопрос, но снова приказала:

— И каждое утро заходить будешь, пока мать не вернется. Понял?

Володя ничего не понял, но сделал все, как она велела. Перед тем как идти в школу, он постучал в ее дверь. Просто ему было интересно — зачем. Это он так внушал себе, будто ему интересно, а если по правде, то какой уж тут интерес?

Елена Карповна строго осмотрела его со всех сторон, и Володя тоскливо подумал, что сейчас она стряхнет с него последние пылинки и запрет в темную комнату, как вещь, которую она только что купила. Он немного струхнул, а она строго проговорила:

— Вечером, как уроки выучишь, зайдешь: я проверю. Куда пойти захочешь, мне доложишься. Понял?

— Понял, — хмуро ответил Володя.

Вот он и попался, да так, что не вырвешься и не охнешь. Он вспомнил, что вчера Еления говорила о какой-то своей ответственности перед ним. Может быть, поэтому она вдруг начала о нем заботиться?

В чем тут дело — этого Володя никак не мог понять, пока Тая все ему не открыла. Пританцовывая от нетерпения, она ожидала его на крыльце. Едва Володя показался, замахала рукавичкой и зашептала, оглядываясь на дверь:

— Ой, что я узнала, Володичка, что узнала!.. Идем скорее, здесь нельзя говорить.

Едва за ними со звоном захлопнулась калитка, как она огорошила его первым открытием:

— Вовка, она тебя боится!

— Кто? Еления!?

— Ну да. Все говорят. И я сама вчера заметила. Когда ты крикнул на них, чтобы замолчали, все так и примолкли. А она, ты не заметил, так испугалась, так испугалась!..

Испугалась. Это верно. Он только не мог понять, почему.

— А знаешь, почему? — спросила Тая, заглядывая ему в глаза. — Знаешь?

— Нет.