Океан Бурь. Книга вторая

— Из Нашего города? — Художник поставил на траву свой этюдник. — Как ты сюда попал? С кем?

— Я приехал на плоту. С Конниковым. А мама после прилетела на вертолете.

— Ага… Ничего я не понимаю. Какая мама?

— Моя мама. Я из дому убежал, она меня искала, а я вас искал…

Выслушав все это, художник резко взмахнул рукой, словно отгоняя от себя комаров.

— Вот что: давай все сначала. Тебя как зовут?

Володя ответил. Снежков сразу притих.

— Вечканов? — шепотом повторил он. — Дальше можешь не объяснять.

И, обращаясь почему-то к собаке, он взял ее морду обеими руками и добавил:

— Вот какие у нас дела…

Потом, оттолкнув собаку, спросил:

— А почему Вечканов?

Приподняв плечи, Володя усмехнулся: почему? Как это взрослые иногда не понимают самых простых вещей?

— Такая фамилия, — объяснил он.

— Чья фамилия?

— Наша. Моя и мамина.

— Ага, — пробурчал Снежков и о чем-то задумался.

Потом он несмело глянул на Володю и осторожно спросил:

— А другой фамилии у вас не было?

— А зачем нам другая? — удивился Володя. Если у человека нет отца, то какая же у него может быть другая фамилия? Он хотел бы это объяснить Снежкову, но тот уже и сам все понял.

— Значит, вы так и живете вдвоем с мамой? — спросил он.

— Так и живем.

Этот простой ответ особенно разволновал Снежкова.

Он для чего-то застегнул на все пуговицы свою расшитую безрукавку и, снова расстегивая ее, шепотом, будто кто-то здесь, в тайге, мог его подслушать, спросил:

— Скажи ты мне вот что… Этот у вас там, такой, с черными волосами…

Он так покрутил над своей головой растопыренными пальцами, что Володя сразу понял, о ком идет речь.

— Ваоныч?

— Кто он?

— Он художник.

— Никогда не слыхал.

— Его фамилия Бродников.

— Бродников? Знаю. Он что, у вас?

— Ничего. Просто в нашем доме у него раньше была мастерская. А живет он в другом месте. У своей жены, в норушке на горушке.

— А мама? Она где?

— На кордоне.

— Здесь, на кордоне?

— Да. Разговаривает с Конниковым…

Володя с готовностью отвечал на все вопросы. А как же иначе? Снежков должен все знать о нем, о маме, обо всем. Но вопросы налетали на Володю, как комары. Он еле успевал отбиваться от них. Наконец ему надоели вопросы и комары. Тогда он сам спросил, поглядывая на дом:

— Вы тут всегда живете?

Снежкова комары почему-то мало беспокоили. Он стоял перед Володей, засунув руки в карманы, и о чем-то думал.

— Нет, — ответил он, — не всегда. Я живу в Северном городе, а здесь работаю.

Тут он и сам, должно быть, заметил, что комары одолевают Володю. Он крикнул:

— Беги в дом, пока они тебя совсем не сожрали!

И, подхватив Володю, он побежал с ним к своей избушке. Это была настоящая берлога бродяги, следопыта и художника. От бревенчатых стен шел знакомый запах смолы и сохнущего дерева. Точно так же пахло в спальне деда, где вырос Володя. И здесь было такое же огромное светлое окно. Из этого окна видны обрыв, сосны на обрыве, сквозь которые просвечивало небо, и река, и заречные высокие горы, и дремучая тайга.

На большом столе у окна в беспорядке свалены такие немыслимые ни в каком другом доме вещи, как охотничий нож с ручкой из оленьей ноги, чучело белки, не совсем еще законченное, тюбики с красками, пустые и набитые патроны, желтоватые искривленные корни какого-то растения, огромные шишки и еще многое другое. Посмотришь — дух захватит.

А самое главное — тут же на столе сидел огромный ручной ворон и толстым белым клювом что-то клевал из чашки. Увидев Володю, он злорадно гаркнул: «Ага!» — и, подпрыгнув, подлетел поближе. Усевшись на самом краю стола, он строго поглядел своими черными глазами, как будто спросил: «А тебе что тут надо?»

Володе сделалось не по себе, он попятился к двери, но Снежков сказал:

— Не бойся.

— Да я и не боюсь, — ответил Володя, досадуя, что он с первых же шагов так сконфузился. Что теперь о нем Снежков подумает?

— Его все боятся. Это таежный колдун. Его зовут Тимофей Тимофеевич. Видишь, как он подозрительно посматривает на тебя.

Ясно, что ничего хорошего Снежков не мог подумать, иначе не стал бы рассказывать таких сказок, как маленькому.

— Колдунов не бывает, — хмуро проговорил Володя. Он тут же забыл о своем промахе. На полу, прислоненные к стене, стояли этюды, эскизы на холсте, на фанере и просто на картоне. Некоторые из них висели на стенах.

На них была нарисована тайга: стрельчатые сосны, ели над рекой, сосны, поваленные бурей, штабеля бревен. Было и несколько портретов. Володя догадался, что здесь нарисованы охотники и лесорубы. Но его внимание привлек один портрет, который висел над столом. На нем нарисована девушка, немного похожая на маму, когда она была еще любимой сестрой Валей. Заметив, что Володя разглядывает именно этот портрет, Снежков поспешил отвлечь его внимание.

— Вот, смотри, веера какие к стенам прибиты, это все глухариные крылья, а это хвосты. Верно, здорово?

— Огромные какие! — отозвался Володя. — А раньше вы лучше маму рисовали…

— Видишь, медвежья шкура на топчане? Очень мягкая. Я на ней сплю.

Он вдруг подхватил Володю и посадил его на медвежью шкуру и сам сел рядом.

— Ну, как?

— Ничего. Как перина.

— Хочешь, я тебе ее подарю?