Океан для троих (СИ)

– Я не то хотел сказать… – снова начал Морено, но прикусил губу, моргнул медленно, словно ему тоже было не все равно.

Да, наверно, так тоже тяжело. Просить.

– Я поняла.

Когда холодное нечто внутри окончательно затвердело, Дороти подумала, что это уже не пробить, не прорезать, но вот с ходу как пикой ткнули. Кольнуло сильно. Не сказать чтоб до этого самолюбие было ее уязвимым местом, но она, признаться, все же рассчитывала: произошедшее там, у водопада, случилось по взаимной симпатии. Но и тут, видимо, просчиталась.

Ее подкупали, соблазняли, а она приняла за чистую монету.

У всех есть предел терпения. Черта, за которой наступает абсолютное спокойствие, и предел у Дороти наступил как-то вдруг. В одно мгновение.

Дороти медленно вытащила из-за ворота цепочку, стянула ее с шеи и легко накинула на шею Морено, а потом разжала пальцы. Кристалл выскользнул и ударил Черного Пса в грудь.

– Не стоит. Милостыни я не просила, – произнесла Дороти и отвернулась.

Морено хотел сказать еще что-то, но Дороти уже не слышала.

Уходила.

Первый шаг дался неожиданно легко. Как и последующие. Дыра в панцире, пробитая предложением Морено, затянулась, когда закончились ступеньки мостика. Стало терпимо, а потом и вовсе хорошо, когда вот это холодное, мерзлое достигло каких-то самых далеких уголков души. Главное теперь – дать ему нарасти, покрыться слоями, превратиться в броню. Не стоит думать, искать ответы и задавать вопросы. Все уже случилось.

Есть якоря и тросы: ее служба, звание, положение в обществе, яблоневый сад, который каждый год расцветает, и тогда по поместью струится тонкий еле уловимый аромат наступающего лета. Эти якоря прочные, они ее удержат. Дать холодной пустоте растаять можно и потом. Когда она будет сидеть в кресле, пить чай вместе с мужем, который равен ей во всем, и смотреть, как садится солнце за лесом, принадлежащим ее роду уже семьсот лет. Вот тогда можно будет представить, что было бы, если…

А сейчас – не время.

Этому чудовищу нельзя давать вылупиться – оно спалит все к чертям, а потом сожжет само себя.

Дороти снова начала чувствовать почти незаметные изменения – вот кольнуло под лопаткой, а вот неловко ступила – и заныло бедро, когда-то распоротое. Но в целом все было хорошо. Сейчас. Об остальном она подумает позже, а колотье под лопаткой – это мелочи.

Дороти кивком дала понять идущему навстречу Фиши, что курс прежний, и ушла на орудийную палубу. До столкновения с “Каракатицей” нужно было чем-то занять руки, а заодно помочь голове не думать.

Корабельные пушки были в полном порядке, а сэр Августин, как оказалось, даже успел прислать ей еще один небольшой подарок. По меркам Астина – даже скромный, но, увидев его, Дороти восхищенно охнула. Маленькая, но изящная пушка – такая легкая, что на палубу ее смогли поднять всего трое. И длинная цепь светлых небольших ядер, каждое забрано решеткой.

– Что она может? – поинтересовалась Дороти у проходящего мимо Хиггинса.

– А кракен ее знает, бесовская штука! Там островной господин сказал “забирайте, авось пригодится”. Ну мы и забрали. Сначала думали на носу ее воткнуть, но легкая больно – Бринна уверена, пойдет откатом после того как жахнет, а упереть ее не во что.

– Надо на корму, и поставить на легкий лафет, тогда не соскочит. Во всяком случае, не должна.

– Сейчас пришлю двоих, пусть подсобят, командор. И Бринну позову.

За четверть часа, пока пушку поднимали с нижней палубы на корму, с Дороти сошло семь потов – с виду небольшая, она весила точно полноценная мортира. Удивляло, как вообще рабы фон Берга занесли ее на корабль? Да и собственный план с лафетом и упором уже не казался столь верным. Впрочем, пушку можно было испытать, как только они отойдут от Большого Янтарного на расстояние, на котором не будет слышен залп.

Бринна и еще двое установили орудие, закрепили лафет, кроме рымов использовав еще мешки с песком. Получилось с виду хлипко, но если попытаться сдвинуть – конструкция держалась.

– Мы ставили похожих малышек на “Каракатице”, лет пять назад, – с тоской в голосе поведала Бринна, поглаживая пушку по стволу. – Не таких красоток, но девочки тоже были хороши. Когда делали ноги, малышки здорово нам помогали. Я потом даже скучала по ним. Не сказать чтоб очень, но бывало.

– Мы пока не знаем, на что способна эта девчонка, так что обожди ее нахваливать, – Дороти утерла лоб и огляделась.

“Свобода” как раз вышла из-под прикрытия мыса и развернулась в сторону открытого моря.

Погода сегодня не баловала, но и не настораживала. Солнце с восхода нырнуло в дымку и светило бельмом, ветер дул ровный и сильный. В открытом море поднималась трехфутовая волна, при которой рыбацкие челноки выходить на лов уже не рискнут. Оно и к лучшему – чем меньше глаз видят “Свободу” около Янтарного, тем спокойнее.

Дороти только примерилась открыть пороховой мешок, чтобы привести подарок сэра Августина в полную боевую готовность, когда из гнезда – окруженного загородкой деревянного легкого помоста, который опасно трепетал на самом верху фок-мачты – раздался резкий свист. Сигнал тревоги.