Океан Надежд3. Осень ожиданий

Как я не пытался бороться с самим собой, мне было не достаточно обещаний Джона, и я настоял на разговоре и с Эйрин. Вначале она как всегда пыталась отвертеться с помощью слов о своей занятости или же о плохом самочувствии, но все же моя настойчивость заставила ее сдаться. Я задал ей тот же вопрос, что и Джону. Она ответила то же самое, что и он мне, заявив, что ее с Гринфилдом связывает лишь дорога к Океану Надежд. 'Тогда, как можно трактовать видение в пламени огня?' спросил я ее, повысив голос, хотя в уме постоянно твердил себе держать себя в руках. 'Пророчество иногда врут', пожала она плечами. Я глядел в ее зеленые глаза и видел, что она в глубине души (или того, что заменяет душу всем носителям магии) просто смеялась надо мной, пусть даже ее губы во время нашей беседы были искривлены скорее в обратную от улыбки сторону.

Данная тема для разговора исчерпала себя и нечего нового не могла поведать, но мне совсем не хотелось отпускать ее от себя. Я не мог не попытаться и вновь не поговорить с ней о нашем сыне, о любви, что связывала нас и о том, чтобы бросить всю эту затею с желаниями о могуществе и силе и просто попросить у Океана Надежд, чтобы он вернул нас обратно домой. Я даже не успел закончить фразу, когда она одним лишь взмахом руки заставила меня замолчать.

Возможность разговаривать вернулась ко мне лишь закату дня.

Семьдесят девятый день.

Наши денежные сбережения постепенно начали подходить к концу, а потому мы начали усердно искать работу. Таковую мы нашли на зажиточной ферме. Нам предложили собрать урожай кукурузы, при этом обещали заплатить достойную сумму в серебряных монетах. Забегая наперед, хочу сказать, что фермер нас не обманул. Но не об этом я хочу поведать на страницах данного дневника.

После тяжелого трудового дня, Эйрин, помогавшая в это же время доить коров жене фермера, принесла нам в поле хлеба и кувшин с молоком. Именно я - ее муж - находился ближе всех от нее, и все же Эйрин прошла мимо меня и предложила кувшин с молоком в первую очередь Джону.

Возможно, со стороны причина моего негодования может показаться глупой и даже мальчишеской, и все же это меня задело не на шутку.

Порой мне кажется, что в день нашего путешествия, Эйрин сделала из моей груди мишень для невидимого, но острого кинжала и каждый ее поступок, обращенный непосредственно или же косвенно против меня, был сравним с очередным броском этого магического холодного оружия, который глубоко погружался в мою плоть, грозя нанести раны несовместимые с жизнью.

'Твое время прошло' засмеялся Гибсон, не упустив возможность поддеть меня, видя мои переживания. Проклятый выродок все никак не мог нарадоваться, видя меня в плохом расположении духа. И чтобы подкинуть дров в огонь он не редко заявлял мне, что Эйрин уже никогда не будет моей и что скорее она ублажит его, Гибсона, своим ртом, чем вновь поцелует меня.

Из-за таких выражений, звучащих из похабной глотки мерзавца, все всегда заканчивалась нашей потасовкой, которую неизменно разнимал мой единственный в этом мире друг Алекс. За последние три дня ему четырежды приходилось остужать мой пыл и ярость. Но даже, несмотря на его старания - действовать быстро и жестко - последняя стычка с Гибсоном принесла в мою и его внешность некоторые изменения. У меня появилось рассечение на брови и два синяка на скуле, у Гибсона - перелом носа и расшатанный зуб. Эйрин, с помощью зелья, быстро излечила травмы Гибсона. Она предложила 'лекарство' и мне, но я отказался от помощи. Мне в край надоело быть последним к кому она обращалась за помощью или же предлагала ее.

В тот день я даже на полном серьезе задумался о том, чтобы просто уйти, не говоря никому ничего. Но, очень быстро отказался от подобных рассуждений по двум причинам: во-первых, мы уже находились в Зрелом Мире, и я собственными силами уже никак не мог вернуться назад к своему сыну, а во-вторых, я боялся, что мое исчезновение расстроит лишь Алекса Криза.

Восемьдесят третий день.

В последний день нашей работы на ферме, хозяева приготовили для нас большой стол с едой и питьем. Стол они накрыли в доме для гостей, который находился на территории фермы чуть поодаль от главного дома, в котором жили хозяева. В этом жилище останавливались их многочисленные родственники, когда приезжали погостить, а также мы в течение нескольких последних дней.

Мне хотелось сесть за стол рядом с женой, но она, словно прочтя мои мысли, появилась на ужине последней, а потому выбрала сама место. Среди свободных стульев, она выбрала тот, что находился в непосредственной близости от Джона Гринфилда.

Ужин продлился чуть больше часа, во время которого Эйрин и Джон разговаривали в большей мере лишь между собой, даря при этом друг другу недвусмысленные улыбки и, как бы невзначай, касались руками. Я наблюдал за ними, не имея сил переключиться на других присутствующих за ужином, хотя хозяин фермы, а иногда и Алекс, пытались меня отвлечь разными вопросами.