Океан разбитых надежд

– Даже не смей расслабляться, Кэтрин, тебе придётся выполнить действие, – любезно напоминает мне Моррис.

От него веет перегаром, и я уже знаю, что ответить:

– Я тебя не боюсь, – смеюсь я. – Выпить три стакана водки подряд? Все вы, парни, одинаковые!

Моррис скрещивает руки на груди и надувает губы, демонстрируя свою обиду.

– Каждый человек неповторим, – защищается он.

– Но только не парни.

Они все одинаково жестоки и бестактны.

– Кэтрин, прекрати, – улыбается Бетти.

– Он первый начал! – упираюсь я.

Подруга мягко заканчивает:

– Вы оба хороши.

Музыка становится громче: в ход пошла далеко не первая магнитола. Отовсюду слышны самые разные мелодии.

В гостиной начинается настоящий балаган. Мы с Бетани выглядываем туда, но не видим ничего из-за плотной толпы подростков. Плывя по волнам музыки, они бесцельно размахивают поднятыми вверх наполовину пустыми бокалами. Хриплые песни негромко играют из залитой сладкими напитками магнитолы, какой я ранее могла видеть только в старых фильмах. Готова поспорить, что та магнитола – практически раритет. На маленьком, выгоревшем экранчике еле-еле отображается название песни; серебристый корпус отливает тусклым сапфировым. Но теперь на нём можно разглядеть ореховые потёки, к которым намертво приклеились блестящие искры конфетти. Гостеприимность Морриса всегда его подводила.

– Ты должна написать письмо с признанием в любви любому парню из детского дома, – говорит вдруг Моррис, и я давлюсь газировкой.

Билли Акерс не будет в восторге от этой идеи – это самая первая мысль, проскользнувшая в моей голове.

– Нет уж, – я моментально отрезаю. – С чувствами я играться не буду.

Бетани подключается к разговору:

– Тогда выпей три стакана водки, – она пихает меня в бок и звонко смеётся. – Выпьешь, и будь по-твоему. Да и смелости прибавится.

Смелости у меня не прибавится, а вот проблем с матерью – это точно. Она сама не прочь выпить несколько бокалов хорошего алкоголя, но мои давние попытки она не поддержала.

– Спасибо, я откажусь от выпивки, – я робею. – Вы уверены, что не хотите дать мне другое задание?

– С тобой неинтересно играть, Кэтрин, – вздыхает парень, – Кажется, мы зря позвали тебя на вечеринку, – Моррис точно знает, как на меня подействовать, и это меня напрягает.

– Я и не просилась, – напоминаю я. – Вы первые подсели ко мне в школьном кафетерии, забыли?

– Остынь, он шутит, а это – просто игра, Бетани протягивает мне стаканчик со своей газировкой со льдом, но я отказываюсь.

– Чувства других – не игра.

Наверное, я так уверена в этом, потому что игрались с моими. Я знаю, каково это, когда сыплют обещаниями, когда нашёптывают красивые слова, а потом отбирают всё в одно неуловимое мгновение. Я знаю, каково это – быть зажжённой, как спичка, а затем резко потушенной.

Но давление со стороны ребят нестерпимо. Они пришли сюда веселиться, как и я, а вынуждены наблюдать за моим поникшим выражением лица. Вообще-то я никогда не бываю вспыльчивой. Но, когда дело касается особенных тем для меня, как отношения, я не могу сдержать эмоций.

– Извините, я погорячилась, – я всё же принимаю стакан из рук подруги и делаю глоток. – Хорошо, я напишу кому-нибудь письмо.

Выбирать придётся недолго: я либо пишу отбросу, с которым никто не общается, либо дружкам Билли Акерса, что с высокой вероятностью приведёт к особенно печальным последствиям.

– Тогда тебе придётся приступить прямо здесь, – не отступает Моррис.

Я задаю вытекающий вопрос:

– Зачем?

– Чтобы мы убедились, что ты нас не обманула, – поясняет мне парень, и я закатываю глаза.

– Горю желанием обвести вас двоих вокруг пальца, – отвечаю я с сарказмом.

Я поднимаюсь с колен, расправляя платье, и подхожу к журнальному столику, на котором лежит коробка с пиццей. Беру её в руки и ставлю рядом с местом, где я только что сидела. Пицца уже остыла, но я всё равно беру себе кусочек. Я передаю коробку Бетани, и та меня благодарит.

– Мы серьёзно, Кэтрин, – напоминает мне Моррис. – Если не хочешь пить водку, тебе придётся выполнить задание.

Я вздыхаю:

– Я соглашаюсь только потому, что на завтрашней фотосессии мне нужно находиться в трезвом виде, – я откусываю кусочек пиццы. – У вас классные закуски!

– Ещё бы, – оживает Моррис. – Так, когда ты приступишь к написанию письма?

Я бросаю:

– Хоть сейчас.

Бетти внимательно следит за ходом нашего диалога, и, услышав о письме, встаёт на ноги и подходит к тому же журнальному столику. Толпа рассеялась, поэтому расталкивать людей локтями ей не приходится. Она берёт в руки несколько листов бумаги и ручку, после чего возвращается к нам.

– Кого-то выбрала? – интересуется девушка.

Я бы с радостью написала письмо Билли Акерсу, но, к моему сожалению, ребята уже в курсе наших отношений. Скорее всего, придётся писать Люку Грину. Он кажется мне самым выигрышным вариантом: с юношей мы не раз пересекались в старшей школе, и ложь о моей влюблённости хотя бы отдалённо будет напоминать правду.

Я принимаю бумагу из рук Бетти, ставлю закрытую коробку с пиццой на колени и кладу на неё лист бумаги.

«Дорогой Люк,

Пишет тебе Кэтрин Лонг.