Океан разбитых надежд

Не то чтобы я фотографируюсь долго, просто иногда я пытаюсь прыгнуть выше головы, чтобы выиграть несколько свободных дней. Я ответственно подхожу к фотосессиям и стараюсь не терять время напрасно. Правда, когда профессионалы замечают мой рабочий настрой, они предлагают мне поработать ещё, и ещё, и ещё. И тогда я понимаю, что загоняю в ловушку сама себя.

Уже дома я уверенно шагаю в гардеробную. Только я отодвигаю тяжёлую дверцу шкафа, и жёлтые лампочки любезно освещают мне всё содержимое полок. На уровне колен расположены глянцевые подиумы с мамиными туфлями, чуть выше уже висят её самые разные платья. Они пестрят перед глазами различными цветами: от бежевого вечернего до открытого чёрного, напоминающее мне больше отдалённый уголок космоса. Бархатистое голубое платье следующим попадается мне на глаза. Я легко дёргаю на себя платье за край, и, когда оно соскальзывает с плечиков, я полностью беру его в руки. Ткань просто волшебная на ощупь. И выглядит платье не слишком строго, но и на даму лёгкого поведения я в нём не буду похожа. Неглубокое декольте, как и подол, украшено изящным пепельным кружевом. Что касаемо обуви, то моим выбором будут самые простые и удобные кеды. Недели ходьбы на высоких каблуках делают своё дело – мои ступни болят, а лодыжки только и успевают покрываться мозолями.

Я хватаюсь за дверцу и резким движением закрываю шкаф. Смотрю на отражение в зеркале и думаю – не подчеркнуть ли мне глаза? Может, замазать чёрные точки, что расположились вокруг переносицы? Использую тушь, придающую объём, нарисую стрелки, а почему нет? Тональный крем у меня тоже найдётся. А как же помада? На самом деле, мне нравятся мои неброские губы, поэтому я решаю воспользоваться обычной гигиенической.

Сложив выбранную одежду у себя в комнате, я решаю принять душ и завить волосы маминой плойкой.

В зеркале заблистали чуть припудренные щёки, над глазами порхают чёрные ниточки ресниц. Я аккуратно разглаживаю последние складки на платье, осторожно проводя по нему ладонью.

***

Мама не против моего общения с Моррисом. Более того, она считает меня полной дурой, ведь я отказываюсь от шанса быть с парнем, владеющим целым состоянием. Знаете ли, жизнь в пригороде Йорка – дело, которое под силу не каждому. Огромные земельные налоги связаны с исторической ценностью земли. Но семья Морриса не только отлично справляется с этой задачей, так ещё и еженедельно оставляют сыну кругленькую сумму на карманные расходы. Да, на выходных в Хантингтоне Морриса не найти: чаще всего в это время он спускает свои деньги в дорогих бутиках Манчестера, до которого отсюда рукой подать, и барах Йорка. Мне, конечно, не приходится мечтать о суммах, которые он тратит на выходных, и я ни в коем случае ему не завидую. Статус моей семьи и семьи Морриса практически одинаковый – различие заключается лишь в разнице специальностей наших старших поколений, – поэтому маме кажутся крайне глупыми мои отказы и предпочтение Моррису Билли.

Натянув на пятки новенькие, совсем неношеные кеды, я оглядываю порог. Телевизор молчит, кондиционер отключён, и лишь негромкое гудение холодильника развеивает гробовую тишину. Поворот ключа, потом второго, пробираюсь сквозь маленький зелёный сквер перед крыльцом дома – я на свободе.

Моё платье волнообразно развивается на ветру, волосы лёгкие и, кажется, я не хочу выходить из этого образа – свободной шестнадцатилетней англичанки, почти взрослой, но ещё такой юной. Жадно наполняя лёгкие кислородом, я иду вдоль по улице навстречу новым эмоциям, прямо как героиня какого-нибудь приключенческого романа.

Тёплый весенний вечер опускается на черепичные крыши Хантингтона, окрашивая их ярко-рыжими лучами. Стрекот разливается над Рирер Фосс, что находится всего в нескольких шагах от новеньких коттеджей. Мне нравится наша маленькая набережная: я люблю проводить время в тишине и спокойствии, всматриваться в спокойные воды узкой речушки и мечтать о дальнейшей счастливой жизни. По старой каменной кладке, обочины которой поросли высокими травами и камышами, почти никто не ходит: на смену ей пришли новые благоустроенные пешеходные зоны и совсем небольшие цветущие аллеи. Когда меня окружают выхлопные газы и беспорядочные разговоры, мне сложно представлять счастливую жизнь. Когда я смотрю себе под ноги на набережной, я вглядываюсь в каждую трещинку старой мостовой, и осознаю, как много событий она пережила. Она пережила времена восстания Уота Тайлера, пережила пушечные снаряды и многочисленные набеги, но не развалилась. История сильно вдохновляет меня: она заставляет жить, двигаться и быть примером для потомков. И, как бы мне не хотелось задержаться здесь подольше, вскоре мне приходится покидать тихую набережную.