Океан уходит, океан приходит (СИ)

− Никто. − Кем еще можно быть, когда ты один на один с бушующей стихией? Всего лишь песчинка, нет, скорее капля… Что такое одна капля против целого океана? Но ведь океан и состоит из капель!

− Я − капля в океане, − ответила она. И вдруг слова, фразы, предложения, когда-то забытые, заискрили в ее сознании.

− Я капля в океане. Всего лишь крохотная его часть, но часть неотделимая. Я обращаюсь водным созданием с призрачным телом, хрупким как нить паутины, но шторм не погубит меня, как губит корабли. Потому что океан рождает шторм, а я есть часть океана.

И она исчезла, растворилась. Лишь на секунду в бушующих волнах будто бы промелькнула охапка легких прозрачных кружев − сиреневых и розовых. А затем эфемерное нечто исчезло в толще воды. Шторм не погубит цианею, как губит корабли, но сейчас ей лучше всего уйти на глубину.

***

Когда луна − огромная, размером с колесо, выплыла на небо, океан уже был спокоен. В лунной дорожке света она вновь увидела, что стала собой. Было бы предпочтительнее остаться медузой, медузы не устают и не тонут. А она очень, очень устала. Очередной обрывок воспоминания − она совсем еще юна и лежит в белой комнате. В большом белом сосуде с водой. Приглушенный свет и пар, и сон наползает на веки. Она позволила своей голове съехать по бортику вниз, нырнуть под мыльную пену. И показалось ей тогда − всего лишь на долю секунды, − что вместо рук у нее желейные щупальца. И вода в ушах шумела, точно морской прибой… Ей хотелось уцепиться за эти воспоминания, протянуть руку и схватить их, точно они были каким-то осязаемым предметом. Но они ускользали. А вокруг по-прежнему был океан, не фантомный, настоящий. И она была так измучена, что хотелось попросту лечь на воду и заснуть. Обратится ли она снова, если пойдет ко дну? Ей это было неизвестно. Но сил оставалось совсем мало. И каждый раз, когда она на секунду закрывала глаза, память даровала ей новые образы. Довольно бледные и неясные − какие-то лица, голоса. Ей очень хотелось остаться с ними. Рассмотреть, расслышать их получше.

Она так устала, так страшно устала.

«Закрой глаза, закрой их. Все скоро закончится, так или иначе».

Она даже не видела, что всего в нескольких десятках гребков от нее на волнах покачивалась легкая лодка с сидящей в ней фигурой. И никак не отреагировала, когда лодка приблизилась, и чьи-то руки вытащили ее из воды.

***

− Ты слишком рано вытащил ее. Сознание ее еще не очистилось от прошлой жизни.

− Не рано, − уверенно ответил Человек в Лодке. Он положил под голову спящей девушке какой-то сверток и вернулся к веслам. Взгляд его был прикован только к горизонту.

− Я думал, тинеты не имеют привычки спорить со своими богами.

Лицо Человека в Лодке было абсолютно непроницаемо. Он, казалось, не замечал своего собеседника и думал лишь о том, чтобы держать луну по левому борту. Но все же после долгого молчания он ответил.

− Смертный не может считать себя богом, пусть даже смертный, который принял его облик. Теперь я вижу это. Смертный может считать, что держит в своих руках стихию, но океан лишь смеется над смертными, позволяя им подумать, что они одолели его…

И так он это говорил, как только эти проклятые тинеты и умеют: веско, взвешенно, со значением роняя каждое слово. Даже самые безумные речи в устах тинета звучат разумно. Тот, кто еще недавно сотрясал мир, обрушивая на его громадные валы, тот, кто верил в собственную исключительность, в собственную связь со стихией должен был быть в ярости, должен был бы потопить это суденышко вместе с его владельцем. Но не детям моря предназначалась его ярость. Совсем не им. К тому же, как бы это ни было парадоксально, эти ненормальные индейцы с их Ритуалом и их Песнью Прилива были необходимы. До чего странно, до чего нелогично все устроено, ученые из Сьюма сошли бы с ума, раскопай они так глубоко тайны странников и странствий…

− Океан ведет сложную игру, и нам никогда не постигнуть, какая роль нам отведена в ней…

А этот индеец все вещал. И, похоже, его такой расклад дел совершенно не расстраивал. И его, в отличие от девчонки с первого уровня, не запугаешь молниями и громом.

− Ты помнишь об этом вашем ритуале? Шторм как вестник Большого прилива нужен нам всем, и она нужна нам для того, чтобы все прошло как надо. А она еще не избавилась от старых воспоминаний.

− Давние воспоминания − они словно первый твой выход в море. Никто не захочет забыть такое. Пусть она теперь − Великая Медуза, но зачем ей перестать быть той, кем она была и до этого? Перестал ли ты быть тем, кем ты был сорок лет назад?

− Делай, то, что должен.

Эуктор растворяется, не желая больше продолжать разговор с этим проклятым тинетом. И как это они только видят все насквозь, точно под рентгеном?