Океан уходит, океан приходит (СИ)

− Да. - Человек допил свою кружку пива и уставился на ее дно, будто там была сокрыта какая-то истина.

«Черт! Как же тяжело с такими, стоит ли это того?» – мысленно спросила себя Налия. Окинула своими печальными ромовыми глазами его красивый индейский профиль и признала, что, к сожалению, стоит.

Братишка всегда чувствовал ее настроения и мотивы. Как будто он был ее близнецом, только младше на несколько лет.

− Даже твои бурбонные глаза не спасают? – сочувственно поинтересовался он шепотом.

− Они сегодня скорее бубонные… − мрачно ответила Налия и со вздохом положила голову ему на плечо.

− Остановите инцест! – тут же завопили Кимми, Эсси и Кэй. Они всегда так делали, стоило Налии с Братишкой начать обниматься. Марта от неожиданности выронила и разбила стакан. Конечно, это вовсе не добавило ей дружеского расположения к компании.

− Братишка, иди затуси с Мартой, она – прелесть, − снова сказала Кимми, глядя, как Марта одновременно выметает осколки стакана к выходу и глазами телепортирует им лучи ненависти.

− Так! – Трэй хлопнул кружкой по столу, привлекая внимание. – Хватит шептаться, и да начнется шабаш!

Все поспешно долили себе эля, потянулись друг к другу, воодушевленно заорали – что кому в голову придет, кружки с громким стуком ударились друг об друга, пена от эля взлетела вверх, часть янтарной жидкости пролилась на стол. Все снова одобрительно загудели – было так здорово сидеть всем вместе. И хотя часть из них была знакома лишь первый день, они все чувствовали удивительное расположение к каждому, кто сейчас был за этим столом.

− Я бы послушал, как ты поешь, - сказал Трэй.

Эсси, рассеянно перебирающий струны гитары, пожал плечами.

− Я даже не знаю. Мои песни… странноваты.

− Ну не ломайся! – присоединилась к наемнику Кимми. – Он классно поет! Все с ума сходят, наши группы его к себе зовут… − и она подмигнула ему, мол, вот, какую я тебе рекламу делаю, видишь, какая я самоотверженная. Срази этого здоровяка в самое сердце, а я на вас полюбуюсь…

Эсси все еще продолжал вяло сопротивляться, но народ прямо загорелся. Кэйанг и Трэй переглянулись, расчистили место на столе и подняли его туда вместе с табуретом и гитарой. После такого идти на попятную уже было нельзя. Тут уже не только их компания, но и Салварре, и все посетители таверны с интересом уставились на них.

Эсси откинул белокурую прядь со лба и обвел ясными голубыми глазами публику. Он не знал, какую песню выбрать, чтобы как нельзя лучше подходила к ситуации, чтобы понравилась не только его друзьям, но и всем этим людям. Этот город, как и вообще этот мир, был уникальным местом – что-то вроде оплота для странников и сочувствующих. Но тут развитие было примерно на уровне средневековья, - очень зажиточного, развитого, но все же средневековья. Как они воспримут его? Что они хотели бы услышать от него? И тут же пришел ответ, совершенно очевидный.

Первое правило рок-звезды – отдай дань уважения месту, где ты выступаешь.

Хозяин трактира пришел в такой восторг от этой песни, посвященной его трактиру, что поставил им еще один бочонок пива. Эсси сочинял новые слова по ходу, теперь это была песня о месте, куда было так чудесно вернуться и пропустить кружку с друзьями после битвы, после долгих странствий, после охоты – неважно. Чистый ясный голос звучал нарочито приглушенно, вкрадчиво, рассказывая историю, словно разворачивая ее, − так было в куплетах. А затем, переходя к припеву, он усиливался:

А я сотру кровь с моего меча

И снова выпью пива у Салварре!

Ботинки истерлись в пыль

По пути домой,

И босому нальют у Салварре!

Гнев богов, ураган и исчезнувший океан,

Но я все еще могу выпить у Салварре!

Посетители раскачивались в такт, сидя за столами, кто-то поднялся на ноги. Даже Марта, продолжающая мести пол и испепелять окружающих взглядом исподлобья, начала слегка пританцовывать. А Кэй смотрел на Эсси и на всю компанию каким-то странным взглядом, будто что-то решая или осознавая для себя. Когда он закончил, зал взорвался аплодисментами и требованиями сыграть что-нибудь еще.

Второе правило рок-звезды – удиви публику.

Эсси заиграл «Гнилозубую фею и разбитого рахитом единорога». Это было, наверное, самое странное в его репертуаре.

Восприятие у людей здесь было несколько другое. Им эта песня показалась довольно трагичной. Женщины даже смахивали слезы. Слушали все, затаив дыхание. Эсси был тронут: у него никогда не было столь благодарной публики.