Океан в центре радуги (СИ)

- Меня радует твой позитивный настрой. – на его лице тоже появляется улыбка. – Но я говорил вовсе не о физической боли, Мия. Я психотерапевт, а не физио, поэтому твои внешние болячки меня не интересуют. И я повторю свой вопрос: Аделаида делала тебе больно?

- Я не понимаю вопроса.

- Хорошо. – мужчина вздыхает. – Она делала что-то, что доставляло тебе жуткий дискомфорт, противоречило твоим нормам?

- Вы что думаете, что это я убила ее? – я начинаю злиться.

- Это ты так подумала, Мия, не я. Значит, если бы она заставила тебя чувствовать себя некомфортно, ты бы ее убила? Для тебя этого достаточно?

- Хватит. – я мотаю головой, пытаясь избавиться ото всех мыслей. – Я не делала этого. Я не могла. Дели была моей лучшей подругой.

- Все в порядке. – Нил дотрагивается до моей руки, и я замираю. – В порядке? – он глядит в мои глаза, внушая уверенность.

- Да. – я снова откидываюсь на спинку кресла, расслабляясь.

- И все-таки, Аделаида не всегда была ангелом, так?

- Все мы порой демоны. – я отвожу взгляд к окну, где видны десятки сосен. – И Дели не исключение.

- И в чем заключается ее демонизм? – боковым зрением я вижу, что Нил не отрывает от меня глаз.

- Она была сущим дьяволом…

… - Я тебе точно говорю, она самая тупая девчонка на нашем курсе. – Дели громко смеется, когда мы заходим в женский туалет колледжа. – Я еще никогда не видела настолько тупых куриц. – девушка останавливается перед зеркалом и достает из сумочки помаду вишневого цвета.

- И почему она… - я хочу договорить, но подруга поднимает указательный палец вверх, заставляя меня замолчать.

- Здесь кто-то есть.

Мы замолкаем, и в абсолютной тишине слышны всхлипы. Кто-то плачет за дверью одной из кабинок. Аделаида всегда отличалась беспардонностью, поэтому она резко толкает дверцу кабинки, и мы видим плачущую Габи на унитазе. Девушка вытирает слезы длинными рукавами своей бесформенной толстовки, в которой ходит в колледж невесть сколько времени. В ее глазах появляется ужас, когда она понимает, что перед ней стоит Дели. Виновница всех ее проблем.

- Ты что здесь делаешь? – тут же набрасывается Дели на бедную Габи.

- Это… - она начинает заикаться. – Это общественный туалет.

- Неужели? – блондинка усмехается. – Пошла вон отсюда, мымра. Проваливай!

- Нет. – еле слышно произносит Габи, что еще больше злит Аделаиду.

- Ты плохо соображаешь? Ах, дауну тяжело думается. – подруга качает головой. – Но мне тебя ничуть не жаль. – в ее голосе слышится столько ненависти и презрения, сколько я никогда и ни от кого не слышала. – Сдохни уже, наконец.

Я смотрю на Габи, которая все еще с испугом глядит на Аделаиду. Мне и самой становится страшно. Дели никогда не была такой грубой. Конечно, она частенько задевала Габи, но никогда не желала ей смерти. По крайней мере, в моем присутствии.

- Я ненавижу тебя, Аделаида Патерсон. Ты умрешь в жутких мучениях. В собственном море крови.

Это были последние слова, перед тем как Габриэла Норман вскрыла себе вены лезвием. Я смотрю на ручьи крови, что стекают по ее ладоням на грязный пол женского туалета, и не могу пошевелиться. Все происходит словно в замедленной съемке. Тело Габи медленно съезжает на пол, а мгновение спустя уже лежит на полу в луже крови.

- Дели, - я наконец обретаю дар речи. – Скорая. Мы должны помочь…

- Заткнись, Мия. – подруга впечатывает меня в стену, и я смотрю в ее испуганные глаза. Она вся дрожит. – Мы ничего не будем делать. Ее найдет кто-то другой. Ей помогут. Девчонку спасут.

- А мы…

- Нет. – Дели судорожно качает головой. – Нас упекут за решетку, Мия. Никто не будет разбираться.

Я бросаю взгляд на бледное тело Габи, которая все еще истекает кровью. И все-таки поддаюсь уговорам Аделаиды и выхожу вместе с ней из туалета.

Проходит час. Два. Три. И только через семь часов мы узнаем, что Габриэла Норман скончалась на полу женского туалета от большой кровопотери. Это было самоубийство…

… - Как ты считаешь, насколько жестоким был тот поступок? По шкале от 1 до 10? – спрашивает Нил после мучительного рассказа. Я поворачиваю голову и смотрю в его глаза. Странно, но на его лице нет ни капли отвращения или презрения. После этой истории он все еще хочет говорить со мной.

- 11. Мы не должны были оставлять ее. Нужно было позвонить в Скорую. Мы бы стали ее. Габи была бы жива.

- Но она мертва, Мия. Как и Аделаида. Думаешь, она получила по заслугам?

- Габи?! – меня удивляет его вопрос. Она совершенно не заслужила такой смерти! Но по лицу Нила я понимаю, что он имел в виду вовсе не Габи. Он говорит о Дели. И я не знаю что ответить. Я не могу сказать, что Дели заслужила быть мертвой, ровно, как и не могу сказать, что не заслужила. – Значит, я тоже заслужу свою долю.

- За что? – Нил делает глоток воды из стакана, по-прежнему не отрывая от меня глаз.

- Я тоже была там. Я не должна была слушаться Дели…