Океан веры

Вопрос: Разделение на огнепоклонников и обличителей огня для церкви, да и для каждого верующего, момент болезненный. Представьте, что в одной семье отец верит в чудесное нисхождение Огня и его божественную природу, а мать — нет. Какая-то чудовищная картина.

Ответ: Важно, чтобы христианин верил во Христа. А насчет Огня — все становится ясно при добросовестном и непредвзятом анализе свидетельств о нем. Опасность — для Церкви — в другом. В подмене живой веры мертвой, чисто рассудочной. В новом книжничестве и фарисействе. В презрении к людям, свойственном «огнеборцам». В новом сектантстве, когда тусовка столичных книгочеев считает Церковью только себя, а остальных — быдлом. А именно такое отношение и видишь во всех без исключения публикациях «светоборцев».

Вопрос: Как вы восприняли высказывания отца Андрея Кураева на пресс-конференции 2008 года, посвященной Благодатному Огню? Чем характерно это высказывание, как известно, «разоблачающее» святыню? На это надо было решиться.

Ответ: Как когда заноза под кожу впивается. И потом нарывает. Потом с гноем выходит, что и произошло со мной в Иерусалиме, когда я слушал рассказ об Огне моей знакомой. В общем, отец Андрей меня ни в чем не убедил, но восприятие было примерно такое. Из ответа Патриарха на вопрос об Огне никак не следует, что он лично скептически относится к русским и их пониманию христианства, о чем уже не раз писали. Ну, а по поводу того, как на это можно было решиться — дело, думаю, в отсутствии благоговения, да и просто такта. Кураев, как мы знаем, вообще склонен к эпатажу. А ради красного словца не пожалеешь, как известно, и родного отца, что уж говорить об Иерусалимском Патриархе и всех Иерусалимских Патриархах вместе взятых. Да и о Церкви в целом. Главное — ляпнуть такое, чтобы одни зааплодировали, а других перекосило. Нисколько не думая о «малых сих».

^{Иерусалим. Старый город}

Вопрос: Нет ли в «разоблачении» Огня старых политических ран — Российская Империя желала завоевать Константинополь, а Ближний Восток почитала своим едва ли не весь. Может быть, отец Андрей прав, когда говорит о ненависти греческой церкви к русской? Как складывались отношения греческой и русской церкви на Святой Земле?

Ответ: Нет никакой ненависти, в том числе и у Патриарха Феофила, как это видно из того же интервью, где он говорит о своем двухгодичном пребывании в России как о Божьем благословении, и о русской душе — как душе религиозной. Вся его «русофобия» выразилась в его неприятии деятельности епископа Порфирия (Успенского), основавшего по заданию российского правительства Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме и настраивавшего арабов против греков, руководящих Иерусалимским Патриархатом. Патриарх вынужден был дать четкий ответ на вопрос с подковыркой, почему, мол, нет епископов из арабов в Иерусалимском Патриархате. Да, у Российской Империи были свои геополитические интересы, как у всякой страны, в том числе и на Ближнем Востоке, было и презрительное отношение к грекам, о чем говорил, кстати, митрополит Антоний (Храповицкий). Но в целом отношения между Иерусалимским Патриархатом и Московским всегда отличались стабильностью. Чего не скажешь об отношениях с Патриархатом Константинопольским. В общем, можно говорить о каких-то трениях между поместными церквями и народами, но не надо их преувеличивать. Что касается отношений между греками и русскими на Святой Земле, то они не могли быть враждебными хотя бы потому, что и те, и другие там — православные в исламском окружении. Потом, одно дело внешняя церковная и государственная политика (а она в разное время может быть разной), другое — отношения между людьми. Да и что такое Иерусалимский Патриархат? Горстка монахов. В случае победы России в Первой Мировой Константинополь, проливы, Ближний Восток могли бы действительно отойти к ней, а не к Англии, чего Святогробское братство, возможно, опасалось. Как и в случае сталинской политики. Но даже и в этом случае говорить о ненависти к русским, на мой взгляд, не приходится. Просто греков значительно меньше и как всякий малый народ они опасаются народа большого, да еще и с мощной государственностью, влиянием в мире и в том числе — церковном.

Вопрос: Нет ли в «разоблачении» Огня момента идеологического? Даже более — желания подправить учение и обычаи настолько, чтобы они соответствовали представлениям об идеологической основе? Христианство, как к нему не подходи — не идеология в точном смысле; оно много больше и совершенно по-другому устроено.