Океан. Выпуск двенадцатый

Из Кантона «Надежда» и «Нева» отправились домой вместе. Теперь путь лежал по «накатанной», оживленной дороге. То и дело встречались суда под самыми различными флагами. Совместное плавание двух капитанов продолжалось только до южной оконечности Африки. В густом тумане суда потеряли друг друга из виду.

Миновав грозные широты, Лисянский направил корабль прямо на север. Погода стояла отличная, ветер бодро посвистывал в снастях, провизии запасли предостаточно, больных на борту не было… Сто сорок суток бежала «Нева» без остановки до самого Портсмута. А оттуда до Кронштадта уже и рукой подать.

Августа пятого дня 1806 года кронштадтская брандвахта салютовала «Неве». А через две недели — и «Надежде». И звуки пушечных выстрелов отдавались в сердцах моряков слаще самой нежной музыки. Среди толпы встречающих лица знакомые и незнакомые. Весь Петербург был взволнован. Шутка ли, обойти вокруг света! Вмиг офицеры обоих кораблей сделались кумирами салонов, желанными гостями в любом доме. Но… нет-нет, поскорее в родительские гнезда, обнять, наконец, родных и близких. Лисянский уехал в Нежин, Крузенштерн — на мызу Асс близ Ревеля.

Однако отдыхать долго не пришлось. Той же осенью отправлялась новая «кругосветка». Адмиралтейству потребовались справки, советы, рекомендации. Крузенштерн теперь подолгу жил в Петербурге, а потом и вовсе перебрался в столицу. Здесь и заканчивал первую часть книги о путешествии. Приступил ко второй. Так уж получилось, что в первый свой визит к графу Румянцеву пересказал ему содержание начальных глав книги, во второй и третий — последующих. И вот — очередное приглашение.

Как всегда, не без внутреннего волнения подошел к дворцу на Английской набережной, вступил под сень четырехколонного дорического портика, охраняемого грозными львами. Мажордом встретил у зеркальных дверей, принял треуголку и шпагу, проводил по мраморной лестнице на второй этаж и затем, через анфиладу торжественно-холодноватых парадных покоев, в кабинет хозяина.

Румянцев встретил в узорчатом халате с кистями. Кружевные манжеты и воротник тонкого полотна. Холеные пальцы усыпаны перстнями. Увидев гостя, Румянцев встал из-за стола, за которым писал, снял очки, усадил капитана в кресло, сел рядом.

— Ну-с, милейший Иван Федорович, побеседуем. А там у меня и сюрпризец уж припасен. О каких краях поведать изволишь?

Несколько месяцев провел Крузенштерн в Петропавловске. Пожалуй, не одну главу займет Камчатка в его книге.

— Даже и самое имя Камчатки произносится ныне со страхом и ужасом, — начал Крузенштерн. — Две причины тому усмотреть можно. Первая — чрезмерное отдаление земли той от главных благоустроенных мест России, а вторая — скудость и суровость природы. Всякий представляет себе, что это царство голода и холода, одним словом, совершеннейшая бедность во всех видах. Но может ли быть великое отдаление причиной бедственного положения Камчатки? До порта Джаксон в Новой Голландии англичанам нужно добираться не менее пяти месяцев, но за двадцать лет они сделали это место цветущим… А климат? Что ж, зима в европейской России столь же продолжительна. В этом отдаленном крае вызревают хлеб и многие разные овощи. В Петропавловске все офицеры заготавливают их, сколько потребно, со своих огородов, а в Нижнекамчатске и по берегам реки Камчатки почва столько хороша, что приносит ржи в восемь, а ячменю в двенадцать раз больше посева. Мы получали оттуда не только картофель и репу, но и огурцы, латук-салат, прекрасную капусту…

Румянцев слушал со вниманием. Все доводы капитана разумны, он приводит цифры, доказывает, что и откуда можно завозить на Камчатку, да не из-за тридевять земель. Выходит, на Камчатке надлежит разводить все виды скота, строения нужны крепкие и прочные и дешевле их возводить из кирпича, нежели из привозного лесу. И о рыбных, и о пушных богатствах края, и о минеральных источниках, весьма укрепляющих здоровье, вел речь Крузенштерн.

Но осуществимы ли эти прожекты? Чиновники бесчестны и корыстолюбивы, купцы невежественны и алчны. Некому блюсти интересы государственные. Румянцев прошелся по комнате, мягко ступая по ковру, опять сел в кресло напротив капитана, заговорил о Русской Америке.