Океан. Выпуск одиннадцатый

У Олега Константиновича сейчас не было сил прогнать Игоря снова под брезент. Он был рад, что кто-то рядом, а значит, не вернутся галлюцинации — освещенный яркими огнями порт и сияющий лайнер. Он продолжал говорить:

— Ты выживешь и когда-нибудь сможешь рассказать тем, кто родится после войны, что с нами было. Что вот была такая подлость во время войны. Была охота на мирные суда. Удар из-под воды и трусливое бегство с места убийства. Хотя мог и не убегать, потому что следователи еще долго не будут искать преступников, следы преступления. Но преступление не может быть бесследным. Вот и здесь: мы — след и мы — свидетели. Мы будем нужны, когда придет победа. А ты будешь нужен, когда я стану совсем старым и, может быть, что-то забуду.

— Вы верите, дядя Олег?

— Твердо верю. И знаешь, если у тебя действительно есть силы, если ты не совсем замерз, побудь со мною. Скоро рассвет, и я могу забыться. Я могу пропустить встречный корабль.

— И вы верите, что он скоро будет?

— Верю, что будет. Если бы не верил, может быть, уже умер.

Когда занялся тусклый рассвет, Соколов заполз под брезент, в духоту, влагу, но все же там чуть теплее. Рядом полулежал, плотно прижавшись, Игорь. Прежде чем выключилось сознание, Соколов подумал: «А кто там сейчас на руле и кто впередсмотрящий?» Но впервые за все это время у него не хватило ни сил, ни воли отодвинуть край брезента и посмотреть, кто там на носу и корме. Кто там на вахте?

Потом ему почудился гудок, густой, низкий, почти такой, как у «Ангары». Но он решил, что это снова галлюцинации, а может быть, просто сон…

Из рапорта капитана парохода «Индигирка» И. В. Петрова начальнику Дальневосточного пароходства:

«Настоящим ставлю вас в известность, что на переходе из Сан-Франциско во Владивосток при подходе на траверз пролива Лаперуза прямо по курсу увидел буруны. Изменив курс, ЗЗ примерно через 30—40 минут обнаружил шлюпку. Обойдя шлюпку два раза, не обнаружил никого, кроме раскрытых банок с неприкосновенным запасом и на кормовой части какой-то возвышенности, покрытой брезентом.

На третьем заходе подал один длинный гудок. На шлюпке открылся брезент, под которым находились люди, сообщившие, что это часть команды с парохода «Ангара», оставшаяся в живых. На четвертом заходе, прикрыв шлюпку, подошел к ней вплотную, поднял на борт одну женщину, одного мальчика, как выяснилось, тринадцати лет, и одиннадцать мужчин. Всем поднятым на борт была немедленно оказана медицинская помощь…»

В. Матвеев ГОВОРЯЩАЯ ТИШИНА

Прислушайся к молчанию музея —
И вдруг взорвется эта тишина,
Взревет волна,
                      и ветер станет злее,
И оживут героев имена…
Вчитайся
              в дневники,
                                приказы,
                                              сводки —
И ты увидишь:
                      по волне рябой
Идут эсминцы,
                      катера,
                                 подлодки
В поход победный
                            и в последний бой.
И вот уже
               вдали гремят раскаты,
В огне,
          в дыму
                     крутые берега,
Где,
      на ходу срывая с плеч бушлаты,
Идут!
        Идут
               в тельняшках полосатых
Морские пехотинцы
                              на врага!
Ты к фотоснимкам приглядись получше:
Герои-моряки —
                         совсем еще юнцы.
То смотрят не в глаза,
                                 а прямо
                                             в души
Твои
       войною
                   опаленные
                                    отцы!
От них ты принимаешь эстафету,
И на тебя надеется страна.
Как сильным быть?
                             Как побеждать?
                                                     Об этом
Красноречиво скажет тишина.

Е. Баренбойм ОПЕРАЦИЯ «ВУНДЕРЛАНД» Повесть

СТРАННЫЙ ПРОРЫВ, ВЗБУДОРАЖИВШИЙ МИР

Маленькая муха, невесть как залетевшая в каюту, не спеша спустилась по прямому хрящеватому носу Больхена. Он чихнул и проснулся. В приоткрытый иллюминатор слегка тянуло влажной свежестью. За бортом гортанно кричали чайки. Большие круглые, вделанные в переборку морские часы фирмы «Глассхютте» показывали тринадцать пятьдесят.