Океан. Выпуск восьмой

Хотя прошло уже больше месяца, как-они вышли в море, ничего примечательного за это время не произошло. Лишь сегодня, на тринадцатый день плавания из Мар-дель-Платы к Рио-Гранде, где должен был сойти Мансини, они впервые повстречали китов. В предрассветных сумерках их огромные тела, словно сероватые призраки, внезапно появились из океанской пучины и плотным кольцом окружили шлюп. Журналист тогда пошутил, что если бы он не знал, что война давно кончилась, то принял бы их за волчью стаю германских подводных лодок, решивших расправиться с ними. Когда какой-нибудь из китов направлялся к «Серпрайзу» и затем нырял под него, не доплыв всего несколько метров, то моряки еще видели его хвост, а голова уже показывалась впереди. Хотя гиганты и казались спокойными, кроткими и полными самых добрых намерений, их присутствие невольно вызывало тревогу. Впрочем, с восходом солнца киты исчезли так же внезапно, как и появились.

Едва Фогар успел написать в судовом журнале первые слова: «19 января, 10.00. Ветер», как с палубы донесся возглас Мансини: «К нам приближаются косатки!» В следующую секунду сильнейший удар в борт шлюпа отбросил Фогара к носовой переборке. Раздался громкий треск ломающегося дерева и рев ринувшейся в пробоину воды. По инерции еще продолжая свой бег, «Серпрайз» начал валиться на правый борт, зарываясь носом в волны. Машинально Фогат схватил со столика оставшийся после завтрака полиэтиленовый пакет с сахаром и банку ветчины и бросился к трапу.

Первое, что он увидел на палубе, был Мауро Мансини, который вцепился побелевшими от напряжения пальцами в леер. Собственно, на палубе оставались лишь его голова да плечи, а тело находилось за вздыбившимся левым бортом. Позади него слегка волнующуюся поверхность океана резали три острых спинных плавника косаток.

— Спускай плот! — прохрипел Мауро, останавливая кинувшегося было к нему товарища. — Я сам…

Отвязать принайтовленный на корме спасательный плотик было делом нескольких секунд.

— Отплывай! — крикнул Амброзио другу, сильным толчком послав плотик подальше от тонущего шлюпа. «Если затянет в воронку или накроет парусом — конец», — подумал он, сделав отчаянный рывок кролем вслед за оранжевой скорлупкой.

Не успел Амброзио ухватиться за нейлоновый шнур, закрепленный на бортах спасательного плотика, как позади раздался громкий горестный вздох, словно какой-то неведомый исполин решил выразить свое соболезнование попавшим в беду мореходам. Фогар тревожно оглянулся: неужели опять косатки? Однако единственное, что виднелось на поверхности океана, была голова Мауро Мансини, появлявшаяся в сотне ярдов над гребнями волн.

Еще до конца не веря в случившееся, капитан «Серпрайза» взглянул на часы: стрелки показывали 10.05. За каких-то пять минут из будущего рекордсмена, сумевшего впервые обойти вокруг Антарктиды в одиночку (Мансини должен был остаться на Огненной Земле), Амброзио Фогар превратился в неудачника, чье судно потопили не свирепые штормы «ревущих сороковых» и не грозные айсберги, а обычные косатки.

Впрочем, предаваться подобным размышлениям у Фогара не было времени. Главное — как можно быстрее подобрать Мауро, который с трудом держался на воде в своей намокшей вахтенной робе. Перевалившись через борт плотика, Амброзио схватил одно из коротеньких весел и, опустившись на колено, как в каноэ, принялся отчаянно грести к другу.

— Доплыть до него и втащить на плотик было делом считанных минут, — вспоминал позднее Амброзио Фогар, — но после этого я почувствовал себя таким обессиленным, словно принял участие в многомильных соревнованиях по гребле. Не знаю, сколько прошло времени, пока мы стали отчетливо воспринимать окружающее, — сказалось, видимо, нервное потрясение, да к тому же Мауро изрядно нахлебался, — но, когда мы взглянули друг на друга, то прочли в глазах один и тот же вопрос: «Что же дальше?»

Положение потерпевших кораблекрушение было катастрофическим. Все снаряжение спасательного плотика, включавшее жестянки с аварийным запасом продуктов и рыболовные снасти, таинственным образом исчезло. Фогар считает, что, скорее всего, оно было плохо закреплено в гнездах и вылетело за борт, когда косатки торпедировали «Серпрайз». Тем не менее еще оставалась надежда: все снаряжение на спасательных шлюпках и плотах имеет положительную плавучесть, то есть всплывает, как поплавки, и окрашено в яркие цвета. Следовательно, они должны плавать где-то поблизости. Но… поверхность океана была абсолютно пустынной и чистой. Чудом уцелели лишь пятигаллоновая канистра с водой, несколько сигнальных ракет да двухфунтовый пакет сахара и банка ветчины, которые в последний момент схватил со стола и бросил на дно плотика Фогар.

Однако последний и, пожалуй, самый страшный удар двое яхтсменов получили в полдень, когда они определили свое местоположение: они находились в нескольких сотнях миль от побережья Аргентины и далеко в стороне от оживленных судоходных линий. На помощь нечего было рассчитывать. Вывод напрашивался сам собой: лучше сразу самим покончить счеты с жизнью, чем затягивать мучительную агонию.