Океан. Выпуск второй

Но не успели молодые люди представить себе будущность после окончания корпуса, как будто морской шквал ударил о стены их училища, ворвался внутрь и смыл все старые традиции и вместе с ними власть всесильных командиров. Февральская революция сбросила царя, устои повалились, растерявшиеся начальники ничего не могли объяснить. Перед лицом исторической бури, восстания народа смешны были всякие гардемаринские розыгрыши, и закономерно в коридоре училища появилось объявление:

«Я умер. Арсен Люпен».

И когда друзья Бахметьев и Лобачевский выходили из корпуса вместе, они на углу Седьмой линии и набережной, расставаясь, сказали друг другу: «Прощай! Прощай!»

Герои повести «Арсен Люпен» должны были встретиться не в классных помещениях, и не в знакомом коридоре, и не в зале, где стояла модель старого корабля, а на широких перекрестках исторической битвы — на путях Великой Октябрьской социалистической революции, став одними из первых по времени командиров Красного Флота.

Молодые морские офицеры были выпущены из Морского корпуса, когда уже полыхало зарево гражданской войны. Все силы контрреволюции сосредоточивались против молодой Советской Республики. Военные заговоры, поддержанные иностранными резидентами, росли, как грибы.

Сергей Колбасьев стал твердо на сторону революции, стал тем честным, знающим командиром, который исполняет свой долг, не страшась опасности и не избегая ее. Как русский человек, патриот, он не мог даже представить себе, что значит опустить новый боевой морской красный флаг перед врагом, будь он сильнее во много раз. Сергей Колбасьев был в числе тех преданных флоту специалистов, что разделили с ним тяжелые морские и речные дороги гражданской войны, что создавали из ничего флотилии, которые бесстрашно вступали в сражения и побеждали.

Это была пора, когда балтийские миноносцы и подводные лодки сражались на Волге и Каме, в озерах и реках Севера, когда на юге — на Азовском море — делали дивизионы канонерских лодок из буксиров и барж, речных пароходов.

Колбасьев плавал на миноносцах. Он сам пишет в повести «Джигит»:

«Самая лучшая служба, конечно, на миноносцах. Не очень спокойная и не слишком легкая, особенно в военное время: из дозора — в охранение и из охранения в разведку; только пришел с моря, принял уголь, почистился — и пожалуйте обратно ловить какую-нибудь неприятельскую подлодку или еще чем-нибудь заниматься. Словом, сплошная возня с редкими перерывами на ремонт, когда тоже дела хватает».

Он плавал и на необычных кораблях. Какие же суда были в Азовской флотилии? Это были ледоколы, истребители, грязнухи-баржи. Правда, у белых выходили в море только канлодки, сторожевики, тральщики и несколько миноносцев.

Колбасьев участвовал в обстрелах, сражениях, десантах, ставил мины, учил молодых моряков трудной морской науке и никогда не отступал перед трудностями. А их было несчетное количество в те поры. Не хватало боеприпасов, не хватало знающего экипажа, специалистов, не хватало кораблей, провианта. Были и потруднее заминки, когда рядом оказывались командиры-изменники, перебегавшие к врагам. Комиссары смотрели на военспеца недоверчивыми глазами и имели право на это, потому что сверстники Сергея Колбасьева по корпусу действительно плохо понимали происходящее, иные из них и не представляли себе вообще, почему произошла революция.

А многие старые офицеры сражались на стороне белых генералов и интервентов. Долгий путь гражданской войны Колбасьев прошел с честью и окончил службу в освобожденном Крыму, командуя, кажется, дивизионом миноносцев.

После гражданской войны, демобилизованный из Красного Флота, он приезжает в Ленинград и начинает заниматься литературой. Он пишет стихи, переводит, активно участвует в литературной жизни, которая бурно развертывается в те годы. Создаются группы и группочки. Идет большой спор о путях развития советской литературы. Выходит в свет поэма Колбасьева «Открытое море». Стихи, которые пишет тогда Колбасьев, полны впечатлений гражданской войны, но в них, несмотря на точность морских описаний, есть излишняя сухость, прозаичность:

Светят прожекторами.
И, кажется, крейсера.
От них не уйдешь, пожалуй,
А уходить пора.
Что ж, держим на север,
Если нет другого пути.
Минные загражденья? —
Попробуем пройти.

Когда вы прочтете после этих строк страницу из «Салажонка», где описывается, как уходили через минные заграждения, вы, к своему удивлению, увидите, что проза гораздо поэтичнее стихов и сильнее передает ощущения ночного похода.