Океания. Остров бездельников

На самой верхушке два попугая выясняют семейные отношения. Трудно сказать, являются ли причиной конфликта давние противоречия или стычка вызвана сиюминутным недопониманием. В любом случае, они усаживаются на разные ветки и поворачиваются друг к другу спинами. И все же, несмотря на это увлекательное зрелище, через пять минут я вновь начинаю ерзать на месте и снова вскакиваю.

— Так, я иду к радио.

Смол Том сочувственно улыбается. Он явно сомневается в разумности этого, но и препятствовать моему порыву не будет.

— Не волнуйся, Уилл. Иди к радио.

— Ну, я пошел.

Муниципальная радиосвязь находится в помещении местного управления, которое расположено за банком. Я поднимаюсь по белоснежной лестнице вдоль веранды и открываю дверь с табличкой «Приемная». Там дама внушительных объемов с угрожающей яростью колотит по клавишам огромной пишущей машинки. Дойдя до конца строки, она свирепо отталкивает каретку влево и поднимает голову.

— Доброе утро! — резким голосом произносит она.

— Да, привет, доброе утро, не могу ли я воспользоваться радиопередатчиком? Мне надо связаться с «Маоаоа».

Название судна практически непроизносимо. Всякий раз пытаясь это сделать, я выгляжу как человек с выпадающими вставными челюстями.

Дама приподнимается и поспешно выходит из–за стола. Я выдыхаю и вжимаюсь в стену, когда она проплывает мимо меня в своем желто–оранжевом платье и открывает дверцы деревянного шкафа. На дверце висит зеркало, а на полке стоит древний тюбик с губной помадой и чистенький новенький радиопередатчик. Дама включает его, настраивает, извлекая из передатчика визги, напоминающие камеру пыток, и слегка поворачивает центральный диск. И мы тут же оказываемся в самом центре холостяцкой пирушки. Крики и смех переплетаются с разгульным пением и музыкой, с треском прорывающейся в эфир. Дама берет микрофон, уперев вторую руку в бок, и лающим голосом начинает отдавать распоряжения на пиджине.

И как по волшебству, юг Тихого океана окутывает гробовая тишина. Дама успокаивается, приглаживает перед зеркалом волосы и сладчайшим голосом начинает вызывать интересующее меня судно.

— Маоаоа, Маоаоа, Маоаоа, вызывает местное управление. Откликнитесь.

Тишина.

Я беззвучно повторяю за ней название судна, пока она не замечает это в зеркале. На ее лице появляется хмурое выражение, и я поспешно раздвигаю губы в нейтральной улыбке.

— Маоаоа, Маоаоа, Маоаоа, вызывает местное управление. Откликнитесь.

Тишина.

Оскорбленная отсутствием ответа, дама теряет самообладание и разражается целым потоком обвинений. Я вздрагиваю, когда она, совершая хватательные движения рукой, сообщает, что сделает со шкипером, если тот не ответит сию минуту.

Гнетущая тишина.

Дама закидывает микрофон обратно в шкаф и захлопывает дверцу.

— На судне никого.

Я ныряю в сторону, когда она вновь проходит мимо. Дама молча начинает колотить по клавишам, а я бормочу слова благодарности и исчезаю за дверью.

Вернувшись на пристань, вижу, что Смол Том и все спят. «Хороши наблюдатели», — сварливо думаю я и, устроившись под деревом, наблюдаю за «Марией Челестой». Однако выясняется, что эпизод с радиосвязью потребовал от меня гораздо больше эмоциональных сил, чем показалось, и вскоре глаза у меня начинают слипаться. А еще через несколько минут, несмотря на титаническую борьбу со сном, я уже крепко сплю.

По прошествии некоторого времени меня будят птицы, которые, похоже, достигли какого–то компромисса и теперь болтают без умолку. Далеко вдали я различаю грузовое деревянное судно зеленого цвета, называется оно «Моувоу» или «Моуервоуер» — я видел, как его грузили на причале в Хониаре. На синей глади моря оно выглядит потрясающе. Я поворачиваюсь на бок и вновь соскальзываю в объятия Леты — по крайней мере, мне кажется, что ее зовут именно так.

— Том! Луки! Хапи! Вот он! Просыпайтесь! Корабль! Он подплывает! — кричу я, резко просыпаясь и испытывая чувство тошнотворной дезориентации, которая всегда меня посещает, когда я понимаю, что не должен был спать. Я уже не раз переживал подобное ощущение, сидя за рулем собственной машины или в экзаменационной аудитории.

— А? — Все трое одновременно садятся и открывают глаза.

Но я уже лечу к пристани. Троица догоняет меня уже на самом краю причала, и мы все вчетвером замираем, глядя на то, как судно, неторопливо пыхтя, движется по спокойным водам. Наша собственная лодка, застеленная пластикатом, чтобы уберечь мешки с кормом от протечек, уже готова.

Однако что–то идет не так. Для того чтобы причалить и не сесть на мель, судно должно пройти по узкому каналу, обозначенному белыми шестами, воткнутыми в риф. Однако оно почему–то разворачивается носом к следующему мысу, словно намереваясь обойти остров. Мы замираем в нерешительности, уповая на то, что капитан одумается. Однако он и не думает поворачивать.