Океанский патруль. Книга вторая. Ветер с океана. Том 4

После перемирия с Финляндией наступление в Заполярье сразу приблизилось, и перед школой была поставлена задача: офицеров морской пехоты, которые необходимы для будущих десантов, выпустить досрочно. В связи с этим командование решило присваивать курсантам при выпуске звание не лейтенантов, как предполагалось вначале, а лишь младших лейтенантов. Учебные программы, однако, не сокращались, и теперь приходилось заниматься по шестнадцать часов в сутки: десять – в классах, а шесть – под открытым небом, в пургу и холод, с обледенелым оружием в руках. По ночам, когда усталые за день люди спали мертвым сном, их вскидывали с коек боевые тревоги, и в сплошном полярном мраке они грузились на катера, бросались в стылую воду, шли на приступ воображаемых укреплений врага.

Мордвинов, учившийся с самого начала на одни пятерки, сейчас занимался особенно много. Несколько дней, проведенных на Муста-Тунтури, показали ему, что офицер должен очень многое знать, чтобы быть настоящим офицером. Военному начальнику ошибаться преступно, ибо каждая такая ошибка будет стоить напрасной крови людей, вверенных ему страною. Якова ставили в пример другим, он получал благодарности за свои успехи в ученье, и однажды начальник школы вызвал его к себе.

– Мы сейчас будем готовить младших командиров, – сказал он. – Предлагаем вам остаться в школе – для занятий с ними…

Мордвинов отказался. Майор посмотрел ему в глаза и понял, что этому ефрейтору – иная судьба, иной путь.

– Хорошо, идите, – разрешил он.

Скоро состоялся выпуск, и Мордвинову – единственному из всей школы – было присвоено звание лейтенанта.

Да пробудится лесоруб!

Дряхлая полуслепая лапландка, доживающая свой век на чародействе и гадании, сунула ему в руку кусок вынутой из печи каккоры.

– Иди, – прошамкала она черным ввалившимся ртом. – Иди, только сторонись заходить в Туокалу, Ильвесярви и Юколу, – там одни проклятые саксолайнены!

– Как же идти, если везде немцы? – спросил капрал.

– А ты – по болотам, ты – по лесам, да сохранят тебя добрые духи…

– Киитос, муммо! – И, сунув за пазуху приятно обжигающую живот каккару, Теппо Ориккайнен пошел на юг – все дальше и дальше.

Подули теплые ветры – снег растаял. Держа лыжи под мышкой, он обходил деревни задворками. Гитлеровцы могли убить его как финна, шюцкоровцы – как изменника. Страшно, когда в родной стране не найти себе места!..

Отряхивая с ветвей комья рыхлого снега, мирно и покойно шумели леса. Он шел на юг, и с каждым часом выпрямлялись корявые березы, стройнее становились сосны, глубже предательские болота. Идти по мшистым кочкам и гатям было трудно, капрал по пояс вымок в жидкой грязи.

Вечером Теппо Ориккайнен встал коленями на камень и долго молился, прикладывая к груди большие, перевитые узлами вен руки. Листья осины трепетно дрожали над ним; старая ворона, склонив набок голову, внимательно следила за человеком.

Капрал перестал молиться, и по его щеке медленно поползла большая слеза. Он вспомнил, как легко ему было тогда, в молодости, когда он сидел в пивной, играл на самодельной гармошке, а Лийса пела высоким чистым голосом; она пела о том, что на горе стоит дом, а под горой река, и по реке плывет лодка… Разве думал он тогда, что ему придется прятаться по болотам, а его Лийса станет подстилкой немецкого ефрейтора? Проклятая жизнь!..

Он поднялся с колен и увидел, что далеко-далеко, среди сосен редкого леса, мерцает теплая точка костра. Капрал снял штаны, выжал их сильными руками, потом надел снова и пошел к людям. Огонь то пропадал из виду, то снова вспыхивал в отдалении, становясь все ближе и теплее.

«Только бы не немцы! – думал он. – Сначала посмотрю…»

Неслышными шагами подкрался к костру. Две молодые женщины сидели возле огня. На воткнутых в землю палках сушились авиационные комбинезоны и большие меховые сапоги. Лица женщин были усталы и черны от копоти. Одна из них поворачивала над огнем сучок с нанизанными на него грибами, другая смотрела на пламя.

«Русские… Самолет их, наверное, подбили, и вот…»

Под ногой хрустнул сучок, два пистолета сразу уставились в темноту:

– Кто здесь?..

Теппо Ориккайнен вяло опустился на кочку, сказал на корявом русском языке:

– Не надо стрелять, нэйти… Вы русские, а я финн, между нами война кончилась, нэйти!..

– Выбрасывай оружие!

– У меня нет оружия, я бежал из тюрьмы…

– Тогда подойди сюда.

Капрал вышел из темноты, жадно посмотрел на костер.

– Я сяду, нэйти, если позволите?

– Садись…

Он почти обхватил руками веселое, брызжущее искрами пламя.

Его лицо просветлело, когда он сказал:

– Вы добрые люди, нэйти!..

Одна из женщин, которая жарила грибы, спросила:

– До границы еще далеко?

– Если идти прямо – нет, но кругом немцы…

– Это мы знаем, летели – так видели, а сколько нам еще идти?..

Он увидел, что нога одной женщины забинтована, и промолчал, чтобы не пугать их дальностью расстояния.

– Вы откуда идете? – спросил.

Ему не ответили. Женщина, у которой была перевязана нога, спросила:

– Саня, ну скоро ли?..

– Сейчас, Шура, сейчас!.. Вот эти, кажется, уже готовы, потерпи еще немножко.