Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы

Артем сидел рядом с ней на откинутой доске рыбодела, смотря за борт, где пенилась изумрудно-зеленая вода. Взглянув на девушку, определил белую ночь коротко:

– Вечер и утро протягивают друг другу свои руки.

Девушка не ответила, прислушиваясь к голосу капитана. С высоты мостика слова песни не долетали до палубы, и один только мотив – тягучий, как осенний ветер, – вплетался в шум воды за бортом.

– Все поет, – сказал Артем, посмотрев на мостик. – Рад, что телеграмму от жены получил. Привела шхуну в Кандалакшу и на днях выезжает поездом на север…

Волна, подмятая форштевнем, вырвала свой гребень из-под привального бруса, косо хлестнула снопом брызг вдоль борта. Варенька вытерла платком лицо, засмеялась, потом снова задумалась о чем-то.

– Знаешь, – вдруг сказала она, – вот мне почему-то всегда кажется, что Рябинины прожили большую хорошую жизнь!..

– Может быть, – согласился Артем. – Хотя вся их жизнь состоит из бесконечных разлук и встреч.

– Что ж, – отозвалась Варенька, – разве это не хорошо: ждать, встречаться, снова провожать. Кажется, никогда бы не надоело…

Они ушли с палубы на рассвете, если только можно назвать рассветом то время, когда вокруг почти ничего не изменилось, лишь стрелка часов механически шагнула вперед. В коридоре, огибающем корму наподобие подковы, им встретился Мордвинов. Он курил махорочную цигарку и, увидев лейтенанта, бросил окурок в открытый иллюминатор.

– А курить здесь не полагается, – сказал Артем, словно не замечая, что Варенька сжимает ему локоть.

– Можете в наказание оставить меня без берега, – резко ответил матрос. – Мне он не нужен!

И, сердито глянув на девушку, Мордвинов стрелой взвился по трапу, ведущему на верхнюю палубу.

Варенька оставила локоть Артема, устало вздохнула:

– Ну вот! Я так и знала, что он стоит здесь – ждет… А ты, Артем, можешь хотя бы ради меня не задевать его по пустякам?

– Это не пустяки, – строго произнес Пеклеванный. – Он курил в неположенном месте.

– Ты уже начинаешь раздражать меня своей официальностью.

– Мне бы не хотелось раздражать тебя, Варя, но это моя прямая обязанность. Оставь я сегодня в покое Мордвинова, завтра тебя, потом еще кого-нибудь, и будет не корабль, а ярмарка!..

– Ты очень много берешь на себя, – сказала Варенька и, подходя к двери лазарета, снова вздохнула: – А все-таки удивительный человек!..

– Кто?.. Я?

– При чем здесь ты! Ты совсем не удивительный. А вот Мордвинов, он – да!.. И в то же время, Артем, я ему очень благодарна. Он следит, как родная мать, чтобы я высыпалась, ругается с кочегарами, если нет пара на отопление каюты, приносит мне в походе горячий кофе. Я встаю – и моя одежда уже высушена. А это, знаешь, как ценно!..

Немного утомленная, она слабо пожала ему руку:

– Спокойной ночи! Хотя ее не было сегодня. Увидимся в Архангельске…

Улыбнулась на прощание и закрыла за собой дверь каюты.

Глядя в иллюминатор, Пеклеванный докуривал папиросу и прислушивался… Вот она плещется перед сном над раковиной, вот шуршит в ее руках полотенце, и, наконец, со звоном скользят по раме кольца коечных штор.

– Спи, Варенька, спи…

* * *

Архангельск встретил аскольдовцев гудками заводов, мастерских, лесопилок. В небо тянулись трубы, краны и целый лес мачт. На баржах грохотали лебедки, по причалам сновали грузчики, проходящие мимо буксиры бросали на мостик корабля рваные хлопья дыма.

И Рябинин сказал удовлетворенно:

– Архангельский город – всему морю ворот!..

Долголетняя привычка рыбака искать и находить косяки рыбы сказалась в нем с новой силой: всю зиму и весну «Аскольд» настойчиво выслеживал в океанской глубине субмарины противника. Две фашистские подлодки с трудом, на последнем издыхании дизелей, доплелись до Варангер-фиорда, а одна навсегда осталась лежать на грунте с задохнувшейся командой. После этого на рубке патрульного судна появилась звезда из бронзы, в центре которой мичман Мацута вывел цифру «1».

Много штормовал «Аскольд», много простояли у орудий матросы, всматриваясь в мглистые океанские дали, и весной старшему лейтенанту Рябинину присвоили новое звание.

– Товарищ капитан-лейтенант, – спросил Пеклеванный, – когда прикажете провести увольнение на берег?

– Сразу, как встанем на якорь, проведите приборку, дайте в души пресную воду, потом можно пустить людей на берег!..

А город, прислонившись к реке широким плечом причалов, шумел по-воскресному: оживленно и зазывающе. Город Архангельск (так он помечен на картах), город Северная Ривьера (так его зовут североморцы)…

«Аскольд» бросил якоря и – замер.

Когда была закончена приборка всех помещений, дежурный по низам Алеша Найденов прошел вдоль корабля и над каждым люком свистел в дудку оглушительно и резко:

– Идущим на берег построиться на левом шкафуте! Форма одежды номер три!..

Через минуту левый борт корабля зачернел бескозырками. Пеклеванный, в новом кителе, вышел к построившимся, скомандовал:

– Первая шеренга, два шага вперед… марш!