Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы

На следующий день Рябинин выходил из штаба, вспоминая сказанные Саймановым слова: «Вас ждет новое трудное дело». До отхода подлодки, на которой он собирался переправиться в Мурманск, оставалось целых полчаса свободного времени. Прохор Николаевич решил зайти в экипаж, чтобы хоть немного побыть со своими матросами, спасенными ранее.

На территорию флотского экипажа Рябинина не пропустил часовой, преградивший дорогу выкинутым вперед штыком. Требовалось выписать особое разрешение от дежурной службы. Вахтенный по КПП, матрос со щекой, раздутой от свирепого флюса, велел Прохору Николаевичу обождать, пока придет дежурный офицер.

– Я сейчас вызову его по телефону, – сказал он. – С ним и поговорите…

Рябинин еще издали увидел шагающего через весь экипажный двор лейтенанта Самарова. На рукаве у Олега Владимировича висела бело-голубая повязка «рцы», означающая принадлежность его к дежурной службе.

– Кто тут ко мне? – спросил замполит и, заметив Рябинина, порывисто шагнул ему навстречу. – Прохор Николаевич, дорогой вы мой!.. – На глазах у него дрожали с трудом сдерживаемые слезы. – Как я рад!..

Они крепко поцеловались, и Рябинин спросил, показывая на «рцы»:

– Никак уже в экипаже служишь?

– Да, лектором-пропагандистом.

– Так, так, – грустно заметил Прохор Николаевич и, посмотрев на часы, заторопился: – Слушай, замполит (я уж буду называть тебя по-старому), выпиши-ка мне пропуск. Да поскорее, я тороплюсь к жене в Мурманск. А сейчас хочу успеть повидать своих матросов…

Самаров задумчиво постучал папиросой по крышке портсигара.

– Опоздал ты, командир, – тихо сказал он, – в экипаже нет уже ни одного аскольдовца, кроме меня.

– Как же это?.. Где они?

– Каждый решил идти туда, где будет нужнее… Одни уже на Рыбачьем, про Пеклеванного ты сам знаешь, Китежева пока лежит во флотской поликлинике, Мордвинов попал в особый батальон морской пехоты, одни пошли на катера, другие на тральщики…

И когда Самаров замолк, Рябинин медленно снял фуражку, точно присутствовал при погребении друга; его плечи как-то дрогнули, он низко опустил голову.

– Значит, – сказал он глуховатым голосом, – «Аскольда» нет…

– Неправда! – возразил Олег Владимирович. – «Аскольд» есть!.. Люди, командир – живы, люди и командир борются, а значит, и «Аскольд» есть!..

По дороге в гавань Рябинин думал над словами Самарова, и тревожный, надсадный вой корабельной сирены напомнил ему об отплытии. Прохор Николаевич взглянул на часы. До отхода подлодки оставалось всего три минуты.

«Ах, черт возьми!» – выругал он себя за медлительность и побежал к полосе гаванских причалов мимо вахтенных, мимо кораблей, мимо широких пакгаузов. И вот подводные лодки. Над низким пирсом поднимаются их серые рубки с башнями перископов. В глазах рябит от обилия белых цифр. Матросы в синих беретах везут по рельсам длинную, жирно смазанную торпеду, над которой кружится рой мух.

– Где стоит Щ-15?

– В конце пирса. Уже отдала швартовы…

«Опоздал!» – проносится в голове.

Рябинин бежит по мокрому настилу, петляя между матросами и ящиками с боезапасом. В ушах стоит лязг металла, грохот молотков, в глаза бьют вспышки электросварки. Подлодка уже отошла от пирса. Полоса темной воды отделяет Рябинина от нее. Он разбегается и летит в воздухе над глубоким провалом. Раз! – под ногами грохнула стальная палуба. Матросы подхватили его под руки. Стоящий в рубке офицер спокойно спрашивает:

– Товарищ Рябинин?

– Есть, Рябинин!

– Проходите сюда.

Он лезет по трапу на мостик и, откинув люк, спускается в узкую шахту…

Команда на подлодке была злая и хмурая. Матросы сидели на палубе в ватниках, ели рисовую кашу с изюмом. Расслабленный штормами корпус Щ-15 с трудом выдерживал волну, и по стальной обшивке бежали крупные «слезы». Старая гвардейская лодка, вынесшая сотни бомбежек и бурь, исходившая тысячи миль, теперь, казалось, плакала, сознавая свою непригодность.

Рябинин лежал на диване в кают-компании и думал. Он думал о жене, ибо с того момента, как снова очутился в родных краях, он не мог думать ни о чем другом.

С каждой минутой, приближавшей встречу с Ириной, его нетерпение усиливалось, и он досадовал на медлительность хода подлодки. Ему казалось, что он быстрее дошел бы до Мурманска по берегу.

Он думал о том, что скажет жене при встрече… А вдруг ее нет дома?.. А что если сразу идти в институт?..

Чей-то сиплый, простуженный голос, раздававшийся из-за переборки, все время сбивал его мысли.