Ох и трудная это забота – из берлоги тянуть бегемота. Книга 1

С этого момента пришло время поисков настоящих финансов. Почти неделю Федотов ошивался по юридическим конторам, выясняя, как заключаются договоры и на какой процент может рассчитывать изобретатель. На самом деле распространялась весть: «Граждане настоящие инвесторы, вложите много денег и будет вам счастье, правда, более чем на десять процентов от участия в деле рассчитывать вам не стоит». Для этого в каждой конторе давались внятные пояснения о существе и эффективности изобретения. В ответ он видел выпученные глаза, мол, своими деньгами рискует миллионщик, поэтому изобретателю и десяти процентов много. Таково было мнение российских юристов начала XX века. Что самое удивительное, такую же цифру Федотов слышал и в своем времени. Мнение — мнением, но если изобретателю ждать, что ему найдут управляющих, построят производство и обеспечат сбыт, то и десяти процентов такому изобретателю много. Тем паче, что история знала примеры, когда во главе своего дела вставал изобретатель. Только такой вариант устраивал Федотова со Зверевым и «примкнувшего к ним» Мишенина. Эту мысль сейчас распространял Борис: «От инвестора только деньги. Все остальной мы делаем сами. Распределение прибыли согласно долям 10/90, естественно в нашу пользу или идите лесом».

Раздавшийся справа мужской баритон вернул Бориса к действительности:

В темном пламени свечи
Зароившись как живые,
Мигом гибнут огневые
Брызги в трепетной ночи.

«Брызги в трепетной ночи» задвинули финансовые проблемы на второй план, их место заняло «писательское ремесло». В конце недели Борис пытался подвигнуть на литературный подвиг двадцатидвухлетнего балбеса. Балбес только что окончил четвертый курс технологического института. Был он высок и худощав. Открытый лоб, зачесанные назад темные вьющиеся волосы. Ничто не говорило, что перед Федотовым будущий автор «Аэлиты».

На «советского» графа Борис вышел через Сологуба. Узнав, что «путешественник из Чили» направлен к нему самим Гиляровским, Федор Кузьмич проникся, пригласил на заседание своего литературного салона. Вопрос о Толстом восторга не вызвал, но адресок дал.

Борис полдня мелким бесом убеждал Толстого взяться за «Аэлиту».

— Алексей, почему бы вам не попробовать себя в приключенческом жанре?

— Борис Степанович, я же никогда не писал прозу. Боюсь, у меня ничего не получится, — обескуражено отнекивался будущий писатель.

К этой встрече сюжет с крутыми морпехами был вновь переработан. На этот раз в сторону канонического варианта. Звездная империя осталась, но все остальное было приближено к существующей реальности. Вместо ополоумевших ходяче-бродячих фалангеров, появились бронированные авто. Солнечная система оказалась давно покинутой и забытой. Вместо Марса перед читателем предстали покрытая дикой природой Земля и остатки человеческой цивилизации.

В солнечную систему космопластун Гусев попал в результате флуктуации подпространства. Приземлившись в районе комплекса Гизы, он с недоумением взирал на развалины египетских пирамид. Красавица Аэлита оказалась дочерью верховного жреца, исповедующего странную смесь христианства и культа бога Ра, а вместо восстаний угнетенных рабочих сюжет изобиловал приключениями полубандитского свойства.

После знакомства с сюжетом, предложение прошло «на ура», но с подпространствами, биолокаторами и прочей фантастической требухой, произошел полный облом. Студент технологического института буквально захлебнулся от шквала обрушившихся на его бедную голову физических сущностей, а до Федотова, наконец, дошло, какая гигантская пропасть разделяет подростков начала и конца XX века. Зато стала вытанцовываться реалистичная концепция многотомной космооперы.

— Алексей, давайте сделаем так. Вы для пробы напишете главу с высадкой Гусева на планету, — Борис передал Толстому тщательно расписанную сцену высадки, — а я немного доработаю сценарий. Только не увлекайтесь разъяснением физики. Это мы сделаем позже.

Увы, из затеи ничего толком не вышло. Молодой Алексей Николаевич просто не умел писать. Текст изобиловал длинными предложениями «ни о чем». Против ожидания заторможенность и инфантилизм только усилились.

Сейчас вполуха слушая очередного стихоплета, Федотов крыл себя последними словами — отказывать людям всегда не очень приятно, особенно если ты сам их убеждал взяться за дело. С другой стороны не факт, что стиль изложения, свойственный концу XX века, здесь «прокатит». Отсюда напрашивался естественный вывод — надо попытаться поработать с графом.

Сегодня предстояла поездка в Москву. Поезд отправлялся поздно. Чтобы скоротать время, Борис решил заглянуть к Сологубу, заодно узнать, что такое поэтический символизм. Борис ожидал услышать призывы буревестника и революционное кипение.