Ох, уж этот Босс!

Гелька, думая о чем-то своем и обнимая меня, потихоньку раскачивалась из стороны в сторону, изредка шмыгая носом. Но почувствовав ее состояние, понимаю, что и у меня в носу щиплет, а глаза наполняются слезами.

— Девчонки, что за сырость? — шутливо цокает языком Аля и решительно приближается к нам, распахнув перед этим дверь.

Садится по другую сторону от меня и неожиданно выдает:

— Обнимаааашки! — и тут же чувствую, как меня зажимают с двух сторон и тискают в четыре руки.

— Девчата, нне ннаддо! — мучительно прошу я, воя от щекотки и смеха.

И в этот яркий и веселый момент раскладушка под нашими попами решила эпично умереть! С хорошей такой озвучкой! Железные ножки моего царского ложа разъехались, а мы все трое со всего маха хлопнулись об пол! И тут, пожалуй, мысленно каждая из нас поблагодарила изобретателя сего чуда за то, что он не сделал эту конструкцию еще выше. Иначе многочисленные смещения позвонков были бы в самом верху рейтинга наших возможных травм!

— Ох, — сквозь смех простонала Аля, держась за спину и, кряхтя, поднимаясь с этого монстра.

Первой она протянула руку Геле, а потом мне, поочередно приведя нас обеих в вертикальное положение.

— Я, кажется, локоть отбила! — пожаловалась Геля.

— А я затылком шандарахнулась! — весело оповестила Аля.

— Я вообще молчу, вы же обе свалились на меня, — бурчу я, но грудь уже распирает от хохота.

Пару секунд — и мы дружно смеемся в голос, схватившись за бока.

Дав волю чувствам, успокаиваемся через несколько минут, а потом щуримся от света небольшого ночника, который включила Аля.

— По-моему, ты спишь сегодня со мной! — весело хмыкнула сестрица., поглядев на меня.

— Устроим девичник! — скорее возвестила, чем спросила Аля и понеслась зачем-то на кухню. Когда она вернулась, вопрос о ее направлении отпал сам собой: в одной руке она несла бутылку вина, а в другой — пластиковые стаканчики.

— Изящных фужеров у нас нет, — улыбается подруга моей сестры, — но и из кружек пить отличное вино — кощунство!

Мы с Гелей соглашаемся и помогаем ей разлить рубиновую жидкость по стаканчикам, смеемся, шутим, что похожи сейчас на ведьмочек, проходящих обряд посвящения: стоим посреди полутемной комнаты, больше раздетые, чем в одежде, все трое с распущенными длинными волосами и пьем вино! Продолжая тему ведьмовства, мы перебрались на Гелькин диван, сочиняя историю о том, как бы мы трое жили, имея сверхъестественные силы, подшучивая над желаниями друг друга. Мы с Алей сели к стеночке на небольшом расстоянии друг от друга, а Геля, словно мостик, перекинулась через наши вытянутые ноги: голова ее лежала на моих коленях, а лодыжки — на ногах у Али.

Неожиданно я вспомнила, что хотела спросить у подруги.

— Аль, послушай, — от вина приятно горели щеки, а в голове чувствовалась легкость. — А почему ты в жизни Аля? Ну то есть… Почему не Виталина? — пояснила я, увидев, что девушка, непонимающе улыбаясь, нахмурилась.

— Это бабуля настояла, чтобы меня так назвали, но я всю жизнь не любила это имя! — она вздохнула, рассматривая вино в стаканчике. — Хотела при получении паспорта сменить его. Но… Где-то за полгода до этого бабули не стало… А я… В общем, мое имя — дань памяти моей бабушке. Но со временем оно не стало мне роднее. Аля — более легкий и удобный вариант, и мне он по душе.

— Видели бы вы лицо вашего Артура Борисовича, когда я сказала, что, мол, Аля может подтвердить, что я Гелина сестра! — фыркнула я, покачав головой, не вовремя вспомнив вчерашние события.

Геля с Алей задорно расхохотались.

— Многое бы отдала, чтобы увидеть еще раз выражение этого ужаса и шока на холеном лице нашего шефа! — сквозь смех простонала Аля.

Мы с Гелькой почти синхронно кивнули, соглашаясь с ней. Картинка тут же всплыла перед глазами. В глубине души мне было даже его жаль, совсем чуть-чуть! Девочки уже не раз рассказывали, с каким превосходством этот мужчина смотрит на окружающий мир, поэтому, как они считали, ему было полезно немного выйти из так называемой зоны комфорта! Но представив себя на его месте… В общем, мне было его жаль — и все!

— Кстати, мама звонила, — после недолгого затишья говорит сестра.

Мы с мамой созвонились еще утром, я как могла объяснила ей, что дико соскучилась по Гельке, не выдержала и рванула к ней. Об истерике сестры я молчала, но как оказалось, ей звонил Кит и нажаловался на такую плохую меня. Рассказал и про ночной звонок, чем сильно взволновал ее, но я успокоила родителей — папа тоже подключился к разговору, заставив маму перевести звонок на громкую связь, — что и у сестры, и у меня все хорошо. Ее поведение — минутная слабость, которая уже прошла. А я планировала еще недельку пожить здесь, а затем вернуться домой, чтобы искать новую работу. Про то, что мне надо бы по-хорошему и вернуться к жениху, я промолчала. Мне было жутко обидно, и я после разговора с родителями написала ему очень длинное сообщение, где постаралась в — почти — вежливой форме донести до него, каким некрасивым считаю его поступок. Геля же, прочитав через плечо мою петицию, выразилась емко и кратко:

— Говнюк! — и пошла наливать кофе.