Ох уж этот Ванька (СИ)

Моя искренняя горячность умилостивила богиню, и лицо ее снова осветилось подобием улыбки.

— Ты смел и находчив в беседе, смертный, и это мне нравится... Скажи мне, с какой просьбой ты пришел, и я постараюсь ее исполнить.

— Мудрейшая из богинь! Я осмеливаюсь просить тебя и твою великую мамашу о предоставлении мне срочной творческой командировки в...

— Безумец!—перебила меня муза.— Ты тратишь время на разговор со мной, когда тебе нужно спешить на Беговую улицу.

— Ты посылаешь меня в Лнтфонд, бессмертная?.. Это почтенная и гуманная организация, но она бессильна мне помочь. Больше того, по своей заботливости она, приняв заявление, может направить меня в объятия врача-психи-атра, что вовсе нежелательно... Дело в том, что мне нужна командировка в 1922 год!

— Странно!—ответила богиня.— За полчаса до тебя приходил симпатичный и очень решительный юноша, требовавший, чтобы я посадила его в эшелон Н-ского стрелкового полка, шедший на юг в 1922 году.

— Вот этот-то юноша мне и нужен!

— Он уже там... Я не могла воспрепятствовать его желанию, потому что он лицо вымышленное и, как таковое, может по прихоти создавшего его автора путешествовать по всем направлениям времени и пространства, но вот пропустить в прошлое живого автора я затрудняюсь... Нет, это невозможно!

— Для богини нет невозможного!

— Это, конечно, так,— ответила польщенная муза.— Но...

— Мудрейшая из девяти сестер, учти, что в глубь прошлого меня влечет не праздное любопытство, не непоседливость туриста, а поиски истины.

— Ты мастер приводить доводы, и все-таки я не решаюсь... Ведь вы, советские писатели, считаете великой для себя заслугой активно вмешиваться в жизнь. Это очень хорошо, когда идет речь о современности, но, попав в прошлое, ты будешь лишен способности действовать, чем-либо себя проявлять. Тебе предстоит испытать чувство вы-мышленности.

— Чувство... вымышленности?!

— Да. Ты, конечно, много слышал о чувстве невесомости, которое доводится испытывать вашим космонавтам. Для них во время полета как бы отменяется один из основных законов физики — закон притяжения. Космонавты утверждают, что к ощущению невесомости можно если не привыкнуть, то приспособиться. Чувство вымышленности во много раз ужаснее. По сути дела, это — чувство своей нереальности. Я могу позволить тебе побывать в 1922 году только на правах вымышленного лица. Кстати, тебе, как писателю, будет небесполезно: ты на своем опыте узнаешь, каково приходится нам, богам, и плохо вымышленным персонажам произведений.

— Как?! —воскликнул я.—Разве ты не...

Поняв, что она проговорилась, Клио резко перебила меня:

— Соглашаешься ли ты на мои условия?

— Разумеется! — решительно ответил я.

— Мама, смертный решается посетить 1922 год! Координаты: РСФСР, Н-ский стрелковый полк, 2-й эшелон в момент следования на юг.

Разобраться в сигналах огромного электронного устройства я не мог, но следующая команда уже относилась ко мне:

— Смертный, приготовься!.. Эшелон на подходе к станции Грязи Юго-Восточной железной дороги. Закрой глаза! Сейчас перед тобой в обратном направлении за тысячную долю секунды пронесутся события сорока трех лет. Ты готов?

Мне очень хотелось в эту минуту закричать: «Не надо, я раздумал!» Но это значило бы подорвать свой авторитет в глазах двух трехтысячелетних старушек и, возможно, навсегда потерять Ваньку... Собрав все свое мужество, я сказал:

— Готов!

Что со мной произошло дальше, я так и не понял и вряд ли когда-либо пойму. Первое, что я почувствовал,— это свет и тепло яркого солнечного дня. Потом меня оглушили пронзительные свистки паровозов, разноголосое лошадиное ржание и шум большой человеческой толпы. Внезапно под самым моим ухом раздался озорной мальчишеский голос:

— А вот ыклеры — папиросы здеся, вот они!

Как бы удивил один этот возглас моего теперешнего сорокалетнего современника! Но я, открыв глаза, увидел именно то, что ожидал увидеть: в двух шагах от меня вертелся лохматый, босоногий, как черт, грязный мальчишка-папиросник, торговавший поштучно папиросами «Эклер». Даже ряшка его показалась мне малость знакомой. Уж не тот ли это шкет, который, продавая мне десяток «ыклеров», обсчитал меня на целых две тысячи рублей?

Сомнений быть не могло: я оказался в 1922 году. И не где-нибудь, а среди многолюдного базара, в двухстах метрах от двухэтажного, хорошо прокопченного здания большой узловой станции Грязи.

Муза Клио честно выполнила свое обещание...

3.