Охонский батюшка

Мы решили покреститься где-нибудь в тихом месте. Там, где нас никто не знает. Ведь нам уже было много лет, а мы все не крещеные. Как-то стыдно казалось. Посоветовали нам съездить в Охону. Уж больно батюшку тамошнего хвалили. К тому времени мы о нем уже слышали много хорошего.

Так мы и сделали. Однажды утром сели в машину и поехали в Охону. Приехали поздно, утренняя служба уже закончилась, но батюшка был в церкви. Нам велели его подождать. Когда он вышел, я увидела старого, измученного, еле идущего от усталости человека. Было видно, что он очень утомлен. Ряса батюшки была влажная от пота. Меня очень поразило, как он был похож на моего умершего отца. Просто вылитый. Та же тяжелая походка пожилого человека, внешний вид, речь, но самое главное – взгляд. На меня словно смотрели отцовские глаза. Доброта так и лучилась в них. Мне сразу стало так легко, как будто я снова попала в детство, и отец смотрит на меня добрым-предобрым взглядом. Мы сказали ему, зачем приехали, и хотели договориться на будущее, когда можно будет приехать потом и покреститься. Но отец Василий сказал:

– Ждите. Я только переоденусь.

Бедный. Нам было очень неловко, ведь видно, как он устал! Потом отец Василий крестил нас долго-предолго. Наверное, так и положено, по всем правилам. А когда закончил, пригласил в к себе в дом пообедать. Запросто познакомил со своими: сестрой Ольгой и дочерью Любовь Васильевной. Нас усадили за стол, накормили, расспросили о жизни. Кто мы, чем занимаемся? И все это было так радушно, словно мы попали в родное гнездо, где нам все рады.

Потом мы очень подружились с отцом Василием. Какое это было счастливое время для нас! Ведь мы ничего не знали про церковь, про Бога, про церковные традиции, правила. Все узнавалась потихоньку. Поначалу мы даже исповедоваться не умели. Но батюшка очень нам помогал. Только приготовишься о своих грехах рассказать, да не знаешь, какие слова подобрать, а он сам, словно мысли твои читает, все и расскажет. Только голос у него при этом менялся. Становился строгим, с металлическим отливом.

Как мы полюбили эту церковь! Нам нравилось тихонько стоять в уголке у теплой печки, слушать службу, молиться со всеми и чувствовать Бога. Здесь, в Охоне, рядом с батюшкой, мы были в родном доме».

Мария Цветкова (Бойцова), село Охона: «Дом отца Василия и поныне утопает в зелени: липы шелестят на ветру резными листьями, ясени восхищают своей красотой, дурманит весной сладким ароматом черемуха, сирень. Перед самыми окнами, выходящими на дорогу, посажена верба. Веточками с нее батюшка одаривал всех в церкви после литургии в Вербное воскресенье. И сейчас эта традиция продолжается. Перед праздником с вербы срубают большие ветви и приносят в храм как благословение отца Василия.

Заботами отца Василия на Меглинке были обустроены широкие добротные мостки. Рядом с ними купались, с них полоскали белье, малыши загорали, вытянувшись во весь рост на деревянных, нагретых солнцем досках. Сегодня, увы, мостков нет, как нет и батюшки...».

«Ни одно письмо не осталось без ответа…»

Несмотря на большую загруженность, ведь долгое время храм во Охоне был единственным в Пестовском районе, батюшка вел большую переписку. Отвечал на многочисленные письма, поздравлял с праздниками. И не одно письмо, посланное ему, не осталось без ответа. «Я вспоминаю зимние каникулы, – рассказывает внучка отца Василия, матушка Ирина, – на почте мы покупали несколько пачек конвертов, дедушка доставал свои записные книжки, а их у него было превеликое множество, и мы начинали писать на конвертах адреса. Это ответственное дело батюшка доверял нам, его внукам. Десятки адресов, сотни.

И молился он за многих. У него было великое количество синодиков, тетрадочек, куда он записывал имена о здравии и об упокоении. На своем веку столкнувшись со смертью, горем, пережив унижения фашистского плена и ужас сталинских лагерей, батюшка никогда никого не осуждал, молился об умягчении сердец, о спасении душ».

«Память у отца Василия была феноменальная, – пишет Татьяна Кульпинова, – То, что происходило полвека и более назад, помнит детально и говорит образно, красочно, подробно.

– Люди, судьбы, события, даты как вы все это помните, отец Василий?

– Все помню. Но когда уезжаю куда-то, целый чемодан синодиков за собой вожу.

– Зачем?

– А как же! Чтобы не пропустить кого-либо по ошибке, чтобы всех помянуть, кого знал. Особенно – кого не успел причастить перед смертью. Помните, было время, когда запрещали приходить на дом причащать? Вот за тех особенно молюсь. Некоторых вот уже 40 лет как поминаю».