Охота

– Легче, – посоветовала она. Выбрала прозрачный кремовый оттенок. – Как насчет этого?

Я откинулась на спинку стула и предоставила ей все делать за меня. Десять минут спустя, посмотревшись в зеркало, я себя не узнала. Шарлотта верно сказала: платье оттенка увядающей розы усиливало румянец на моих щеках. Серые глаза Шарлотта подчеркнула кремовым блеском на веках, губы сияли коралловой помадой – в очень умеренных количествах.

Я преобразилась.

Из эмо – в королеву бала.

Из дикарки – в Средневековку.

Шарлотта прижала руки к груди.

– Господи боже мой! – воскликнула она (Средневековцы не божемойкают, а произносят все три слова отчетливо). – Ты выглядишь просто потрясающе.

Все-таки чертов «Дневник принцессы».

Глава 8

Я была рада, что так постаралась.

Мы спустились по этой абсурдной мраморной лестнице с огромными картинами на каждом шагу, прямо-таки замок Уэйн из «Темного рыцаря»[10]. Когда я вслед за Шарлоттой вошла в гостиную (нам к дверям даже притронуться не пришлось, двое лакеев распахнули их перед нами), я убедилась, что все одеты мегаформально, парни все до одного в черных длиннополых фраках, белых рубашках и галстуках-бабочках. На миг передо мной просто пятно расплылось, и я видела незнакомую элегантную компанию, но затем начала распознавать лица над этими непривычными костюмами. Я думала, разумеется, что мне предстояло познакомиться с родителями Генри и, вероятно, еще с кем-то из взрослых, приехавших в имение на выходные, но пока я видела только Средневековцев. Светловолосый Генри стоял, само собой, рядом с Ларой, подобравшей себе глубокий синий цвет. Пирс и Куксон говорили с высоким смуглым человеком, который стоял спиной ко мне, а у камина Эсме в наряде цвета плюща болтала с Шанелью.

С Шанелью.

Официант в черном фраке и галстуке с бабочкой протянул мне поднос – что-то пузырилось в высоких бокалах, – и я от изумления взяла этот напиток. Шерфонная Шанель. Она-то здесь как оказалась?

Неудивительно, что на уроке латыни она таращилась в окно: очевидно, была так же возбуждена-тире-восторженна, как и я, и по той же самой причине. Я толком не могла в это поверить. Шанель, я же знала, весь семестр доставалось куда хуже, чем мне. Я отхлебнула немного из бокала, просто чтобы чем-то себя занять, пока переваривала ее появление в Лонгкроссе, и напиток (очевидно, шампанское) оказался таким шипучим и горьким, что на глазах выступили слезы.

А дальше со мной приключилось второе за этот вечер потрясение. Смуглый парень, болтавший с Пирсом и Куксоном, обернулся, и это был Шафин. Я следила, как он легко общается, стоя в элегантной позе, чувствуя себя словно дома. Посреди какой-то фразы он поднял глаза и заметил меня. Глаза его сверкнули, расширившись в изумлении. Толком я не могла понять, что означал этот взгляд. Это непросто объяснить, но, кажется, он был удивлен не тем, что я тоже попала туда, – думается, он был удивлен тем, как я выглядела. Я так понимаю, выглядела я очень даже, и молодец, что так постаралась, – ведь сирены, Шарлотта, Эсме и Лара, самая красивая из них, выглядели потрясающе в дизайнерских платьях цвета драгоценных камней. Шанель тоже смотрелась очень неплохо в своем белом платье, хотя я была чертовски уверена, что Средневековцы сочли ее искусственный загар чересчур темным, а платье – самую чуточку слишком светлым. Я почувствовала, что смогу держаться наравне с ними всеми, – если Грир Макдональд это не под силу, та принцесса, чье отражение я видела в зеркале, справится. Я слегка задрала подбородок.

Признаться, Шафин тоже выглядел потрясающе в классическом фраке с белой бабочкой. Ростом он превосходил всех парней, и его темная кожа красиво контрастировала с накрахмаленной белой рубашкой и галстуком. В тот вечер он убрал со лба и зачесал назад длинные темные волосы, его лицо было по-настоящему красиво и благородно. «Принц Каспиан»[11], – подумала я. Он, несомненно, вписывался в эту компанию, но каким образом он тут очутился? Средневековцы травили его куда больше, чем любого из нас, прочих. Затем я пригляделась внимательнее к его позе, манерам, к тому, как он держал бокал. К этой невероятной легкости – и поджала губы. Он один из них, вот что. Я-то весь семестр его жалела, думала, его преследуют дразнилками насчет «пенджабского плейбоя», но это были всего лишь шутки, видимо, такой у Средневековцев юмор. В конце концов, говорили же, что Шафин – какой-то индийский принц. А я дура. Они, значит, все это время отлично корешились. Как было не почувствовать себя слегка обманутой? Хотя, собственно, с какой стати – Шафин учился в СВАШ с подготовительного класса, фактически вырос вместе со Средневековцами. И все же меня это слегка разочаровало – что он один из них. Он улыбнулся мне, а я не ответила ему улыбкой.