Охота

Дом позвонил в четверг около полудня и сообщил, что меня отвезут к месту вечеринки на следующий день. Я отпросился у начальника офиса — все равно по пятницам работы мало.

— Поедешь с заправским политиканом, — говорил Дом. — Он позабавит тебя. Да и машина у него интересная.

— Я никогда раньше не встречался с членами парламента. А вдруг захочется задушить этого человека его же кишками?

— Да, потрохов у него более чем достаточно, — отвечал Дом. — Тебе стоит познакомиться. Парень — один из самых молодых либеральных демократов в парламенте, и его постоянно вызывают на трибуну, чтобы высказаться о всяких модных течениях типа рейва или рэпа, однако он осведомлен о них не больше меня, а ты знаешь, как ограничены мои сведения о подобной ерунде.

— Ты в этом не рубишь.

— Да, разумеется. Родди на самом деле отлично разбирается только в еде.

Вдруг я живо представил себе приятеля Дома. Он вечно произносил с экрана скорбные речи о трудной судьбе подрастающего поколения или хвалил молодых людей за присущую им творческую энергию. Этот тип как бы состоял из идеальных сфер — лицо, тело, ноги, руки носили округлую форму. У него аккуратно подстриженные гладкие каштановые волосы, встречающиеся только у толстяков и педофилов. А потом я вспомнил еще кое-что.

— Произошел какой-то скандал… с неким комедиантом… кажется, дело связано с наркотиками?

Доминик поведал мне забавную историю. Все оказалось даже интереснее, чем я предполагал. Родди Бландена одурачил один хорошо известный телевизионный сатирик, который пригласил его на шоу о наркотиках, где присутствовали явно фиктивные поп-звезды. Шоу не предназначалось для разоблачения лицемерия политического истеблишмента, просто высмеивался отдельно взятый толстяк политик с большим круглым улыбчивым лицом. Из него сделали шута. Он попал в одну компанию с шарлатанами и стал болтать о том, как ловит кайф и тащится на вечеринках. Он хвалил героин и марихуану, хотя толком не знал, как пользоваться этими препаратами и куда конкретно их нужно заправлять.

Шутка заключалась не в том, что Родди представили как поклонника наркотиков, а в том, что он плохо в них разбирался. Кокаин оказался чистящим порошком, марихуана — кроличьим навозом, а героин — шербетом, который делают на кондитерской фабрике «Требор» в Нью-Йорке. Самый классный момент был зафиксирован камерой, когда Родди визжал, что ловит приход, улетает и видит космос. «Боже, какая клевая дурь!» — выл он, в очередной раз вкусив шербета.

Если бы Бланден занимал какую-нибудь официальную должность, то определенно заработал бы кучу неприятностей. Однако все обернулось не слишком плохо. Мальчишеский смех Родди и тот факт, что обман раскрыт, завоевали ему симпатии многих людей. И в конце-то концов, он же не совершил ничего криминального. Влиятельные фигуры после окончания этого дела решили, что Родди по-прежнему может претендовать на роль лидера партии. Какое-то непритязательное заведение назвали в его честь «Бланден», а блюдо, приготовленное из маринованной печени, стало называться «А-ля Родди».

— Ладно, не буду душить его, — сказал я. — Для либерального демократа он довольно забавен.

— Родди заедет за тобой в десять часов.

— В десять? Но ты сказал, что мы встречаемся вечером. Как далеко до этого замка или что вы там сняли?

— Я уже говорил тебе, дом находится в глубинке Корнуолла. Короче, бог знает, где. В этом-то и состоит вся прелесть. Определенно, единственное место в стране, куда нельзя позвонить по мобильнику. Полный кайф. Эти негодяи из офиса все равно разыскали бы меня даже на мальчишнике. Габби просто гений, что нашел такой затерянный уголок.

Мой приятель верил в то, что все знают Габби, но я, во всяком случае, никогда не встречался с этим человеком, да и с другими школьными друзьями Дома тоже. Однако в течение последних лет он много рассказывал мне о приятелях, со смехом вспоминая старые проделки и морщась, повествуя о драках. Только теперь я начал понимать, что он пытался скрыть какие-то неприятные эпизоды прошлого. У меня сложилось впечатление, что большинство школьных друзей Дома служили в армии, и в моем воображении все они соединились в образ нелепого усатого полковника времен Крымской войны. Этакого наглого вояки, страстно желающего пощекотать мистера Иностранца своей кавалерийской саблей.

Сам Габби в этот образ не вписывался. Он отличался от других приятелей Дома и слыл среди них интеллектуалом.

— Да, настоящий гений, — проговорил я без всякого восторга.

Мне предстояло закончить ряд мелких дел, и хотелось сообщить об этом Доминику. Надо вернуть книги в библиотеку. Я уже целый месяц никак не могу принести в дом кактус, чтобы в комнате стало немного уютнее. Такой, знаете, с желтым цветком на самом верху. А может, мне нужен не кактус, а юкка или фиговое дерево? Впрочем, теперь уже слишком поздно.

— Этот уик-энд мы все запомним, — заключил Дом с энтузиазмом в голосе.

— Увидимся завтра, — попрощался я.

— Отлично. До встречи.