Охота без милосердия

— Я преклоняюсь перед вашей стойкостью, смелостью, умом и дерзостью, мистер Дэйтлон. Вы правы, я проиграл. Я догадывался, что проиграю, но я не мог отказаться от этой партии. Я готов умереть, но моя воля выполнена! Вы еще молоды, и вам не понять амбиций стариков. Я бы не сумел простить человека, если он наступил мне на ногу в трамвае, набитом пассажирами. Тут я ничего не могу поделать. Так поступила со мной природа. Но прежде, чем вы отдадите приказ своему палачу, я хочу дать вам один совет.

— Говорите.

— Вам осталось жить ненамного больше, чем мне. Вы можете протянуть еще, но вы уже предсказуемы. Вам нужно сменить режим. И, желательно, лицо. В прямом смысле слова. В Чикаго есть человек по имени Ален Филл. Он сможет помочь вам.

— Я подумаю над вашим предложением. Мне уже приходилось слышать об этом. Эта идея давно витает в воздухе.

— Что ж! Я готов принять ваш удар. Вы ведь торопитесь на самолет.

— Жаль, что вы ничего не поняли. У меня нет палача, мистер Доккер. Это ваша привилегия их нанимать. Прощайте.

Джилбоди открыл перед новым боссом дверь. Дэйтлон вышел в приемную, достал из-за пояса пистолет и вернул его Люку.

— Иди, телохранитель, и избавься от тела.

Когда растерянный Люк вошел в кабинет, у Чарли брови поползли вверх. Телохранитель чувствовал себя не лучше. Он нес этот хрустальный кувшин с содроганием в течение десяти лет и вот он добрался до стены, чтобы разбить его на мелкие кусочки.

Для Чарли это был настоящий удар. Имя Люка значилось в его завещании, ему причиталась крупная сумма, но этот предатель не подозревал об этом. Чарли не думал о смерти. В последние секунды он думал о жизни. Что он такого сделал, где его ошибка? Почему они все предали его? Неужели Дэйтлон прав? Он прожил жизнь и так ничего не понял?!

В кабинете раздался оглушительный выстрел. В этом помещении стреляли впервые. Подгнившая веревка оборвалась, и портрет Бонапарта упал на пол.

Великий Чарли Доккер лежал на полу, рядом лежал Наполеон. И у того и у другого были открыты глаза и тот и другой ничего не видели, и тот и другой закончили свою жизнь поражением.

Другие сходства остались лишь навязчивой идеей Доккера.

2. Деловое предложение

Доктор Филл смирился с тем, что большинство своих вечеров он должен слушать музыку на предельной громкости, от которой тряслись стены, дрожал приемник на тумбочке и рвались перепонки в ушах. В глубине души Филл надеялся, что приемник скоро сломается, но ему попался очень крепкий аппарат.

Так повелось в этом доме с недавних пор, что все, к чему прикасаются руки Шарлотты, не терпит корректировок и исправлений. Именно нежная белокожая ручка Шарлотты включала приемник на всю мощность. Она обожала музыку и двигалась по комнате, пританцовывая. Филл считал, что грациозности его пассии может позавидовать любая восточная танцовщица.

Ален Филл был земным богом пластической хирургии и не только пластической, но и косметической. В его центре приводили в порядок свое здоровье очень видные клиенты с высокими доходами. Через его руки прошли стареющие миллионерши и кинозвезды, желающие избавиться от лишних морщинок, отвислых щек, крючковатых носов, и мешков под глазами. Филла по праву считали богом, даже те пессимисты, которые не верили ни в каких богов. Высокий класс, профессионализм, фанатизм, золотые руки, вполне соответствовали его счету в банке. Это был тот редкий случай, когда знания и умения человека соответствовали его доходам.

Деньги имели силу, о которой Филл очень хорошо знал. Он считал себя трудягой, но не фанатиком, который не понимает, что такое деньги. Деньги позволяли ему держать себя в нужной форме, несмотря на то, что неделю назад весь свет и цвет науки отмечали его шестидесятилетие в Гранд-клубе, где каждый сноб и великосветский пройдоха обязаны были восхищаться молодой любовницей Филла. К этому следует добавить, что Филл никогда не был женат и в обществе дамы проводил свой второй день рождения.

Начиная с молодых лет, после окончания университета, Филл не видел ничего, кроме науки и труда во имя науки. Он был так ею увлечен, что не заметил, как стукнуло сорок, затем пятьдесят, потом пятьдесят восемь, и вот появилась она! С ней он чувствовал себя молодым и не замечал разницы в возрасте в четыре десятка лет. Жить он собирался долго и всегда говорил, что ему операции не нужны. Шарлотта — главный эликсир его молодости. О страсти и пылких чувствах он старался не говорить и не думать.

Они познакомились в клинике, куда молодых сестер милосердия привезли на практику. В течение одного дня сердце Филла было разбито на части. Ослепительная белозубая улыбка, роскошные черные волосы, глаза с поволокой, бархатная кожа, нежные пухлые губки свели Филла с ума. А шелковая ленточка, перетягивающая на затылке гриву волос приводила его в изумление. При каждом кокетливом повороте головы черный хвост перепрыгивал с одного плеча на другое. Одним словом, Филл оказался сраженным!