Охота. Я и военные преступники

В субботу, 23 мая 1993 года, я гостила у своей мамы в Биньяско. Не помню, чем мы занималась, но около шести часов вечера зазвонил телефон. На проводе был офицер полиции. Он сообщил мне, что Фальконе мертв. Затем я посмотрела теленовости из Палермо. Гангстеры взорвали радиоуправляемую бомбу, и автомобиль Фальконе разнесло на куски. Он, его жена Франческа Морвилло, следователь по делам несовершеннолетних, и три телохранителя погибли. Взрыв образовал воронку в грунте, вдребезги разнес автомобиль, вокруг валялись куски покореженного металла. Я не верила своим глазам, не могла оторваться от экрана телевизора. Но не плакала. Во мне закипала злость на мафию. Особенно после того, как я узнала, что покушение организовал глава клана Корлеоне, Сальваторе Риина, печально известный босс боссов, или capo dei capi, сицилийской мафии. Я хотела поехать на похороны Фальконе. Но из соображений безопасности это оказалось невозможным. Меня охватило чувство опустошенности, и не только из-за гибели друга и наставника. Я увидела судьбу, ожидающую каждого, кто осмелится открыто посягнуть на безнаказанность, которой слишком часто пользуются влиятельные преступники и политические деятели. Меня охватило чувство неопределенности своего положения и ответственности за сына. Я стала подумывать об увольнении с этой работы, о возврате к бракоразводным делам и скучным разговорам о преданной любви, о том, как бы заработать побольше денег и погонять на Порше. Захотелось больше не оглядываться через плечо и не наталкиваться на muro di gomma. Но тут произошел разговор с моей подругой Ильдой Боккассини, прокурором из Милана, еще одним соратником Фальконе. Она тоже разозлилась и заявила, что не бросит это дело. Мне этого было достаточно.

В понедельник я пришла в офис и созвала пресс-конференцию. На следующий день приехали итальянские следователи, а через три дня зазвонил мой мобильник. Ласковый голос с итальянским акцентом передал послание издалека: «Не забывай о том, что случилось с твоим другом». И повесил трубку. Сообщение было предельно ясным. Несколько недель спустя после звонка с угрозой бомба Риины убила Паоло Борселлино, коллегу Фальконе, и пять его телохранителей. С этого момента власти Швейцарии взяли меня под охрану.

Эти события сильно изменили мою жизнь, иногда просто до смешного… Например, моя мама учила меня носить сумочку так, чтобы излучать уверенность в себе. Но мой швейцарский телохранитель учил меня делать это иначе. При выходе из дома или учреждения телохранители старались, чтобы я как можно меньше времени находилась на открытом пространстве, быстро переходила от двери к автомобилю, а от автомобиля в офис или к самолету. Раньше я обычно возилась с багажом и портфелями. Теперь моим багажом занимались телохранители. Моя рука была свободна для сумочки от Луи Вуиттона.

Убийства Фальконе и Борселлино вызвали широкое возмущение общественности Италии и заставили итальянское правительство принять крутые меры против организованной преступности. Ильда Боккассини с успехом провела расследование на Сицилии. 15 января 1993 года капитан итальянской полиции, Сержио ди Каприо, бесстрашный человек, которого в то время называли только по кличке — Capitano Ultimo, арестовал главу мафии Сальваторе Риину прямо на дороге в Палермо. Риина отрицал существование мафии, а также свою осведомленность о том, что он уже три десятилетия возглавляет список самых разыскиваемых преступников на Сицилии. Опозорившись в глазах итальянского народа, руководители правоохранительных органов страны были вынуждены признать, что в течение 30 лет этот 62-летний диабетик, сицилийский преступник «номер один» спокойно жил в своем доме в Палермо. Все это время о его местонахождении в городе знали практически все. Если бы не возмущение общественности убийствами Фальконе и Борселлино, итальянские власти никогда не собрались бы с силами, не арестовали бы Риину и не покончили бы с безнаказанностью, которой он пользовался благодаря своим деньгам, политическому влиянию и тому, что охотно прибегал к насилию для сохранения своих позиций.

После убийства Фальконе я избегала поездок в Палермо два года, но продолжала расследования по делам мафии. Я также работала с Антонио ди Пьетро, следователем из Милана. В начале 90-х годов он собирал доказательства с целью выдвижения обвинений в коррупции против политических лидеров, чтобы внедрить методы прозрачности и подотчетности в Италии. К весне 1994 года Антонио установил значительное количество банковских счетов в Тичино, на которых лежали средства итальянских коррупционеров. В сотрудничестве с ди Пьетро я возбудила дело об «отмывании» денег, но обвинительная палата (chamber d'accusation), нечто вроде апелляционного суда в Тичино, не разрешила нам проводить расследование дальше. Не знаю, что стояло за этим решением, но, по-моему, оно имело политическую мотивацию.