Охота к перемене мест

Самый трудный экзамен ждал речников на 555—556-м километрах от устья, где бушует Аплинский порог, где Ангара зажата крутыми скальными берегами, поросшими лесом. Ландшафт знаменитый, но чреват опасностями.

Нужно напряженно вглядываться в красные бакены и вехи (когда идешь против течения — они слева), в белые щиты (они отмечают кромку судового хода справа), нужно лавировать, чтобы перехитрить своенравную Ангару, нужно по зеркалу реки, по тому, где вода пенится и как бурлит водоворот (по-местному — улово), заметить опасность.

При входе в Аплинский порог нижнее улово должно остаться слева. Не позволить течению увлечь судно на камни! Капитан выруливал так, чтобы судовой ход совпадал с динамической осью потока; это совсем не легко, когда идешь против течения. А ближе к верхнему сливу порога безопасней держаться правого берега.

По тому, как облегченно вздохнул шкипер, как весело крикнул им что-то матрос с «Илимска», Погодаев понял — самое опасное позади.

Караван сделал остановку в Кодинской заимке, и Погодаев спрыгнул на берег. Под его ногами песок, которому суждено стать частицей плотины будущей Богучанской ГЭС.

Это место называют краем непуганых геологов. Где-то вдали бурили скважину, тарахтел станок.

Бурильщики отчаливали на правый берег, и Погодаев попросился к ним в компанию, благо время позволяло. Разговор в моторке вертелся вокруг осадочных и коренных пород. Слышалось: «долерит», «керны», «урез реки», «интрузия».

Крутолобые сопки на правом берегу выстланы у подножья буйным разнотравьем: клевер, желтые цветочки львиного зева с медвяным запахом, нежно-фиолетовые крупные ромашки.

Погодаев поднялся по каменистой, обрывистой, трещиноватой осыпи на вершину сопки. Вот где проходит невидимая ось створа! Почти на три километра вытянется гребень плотины.

«Кто знает, может, и мне придется поработать на этой стройке. Четвертая по счету гидростанция на Ангаре... Сколько раз еще моя жизнь будет начинаться с нулевого цикла?»

Куда бы ни забросила его судьба-непоседа, везде находились добрые люди и нигде ему не было тоскливо, скучно.

Я в скуку дальних мест не верю,
И край, где нынче нет меня,
Я ощущаю, как потерю
Из жизни выбывшего дня.
Я сердце по свету рассеять
Готов. Везде хочу поспеть.
Нужны мне разом
Юг и север,
Восток и запад,
Лес и степь...

До Кежмы караван прошел без особых происшествий, там остановились в ожидании «большой воды». Погодаев сошел на пристань, прочитал на причале надпись: «Кежма. 1665 год».

Он уже знал, что такое «большая вода». Навигация была бы невозможна без помощи Братской гидростанции. Энергетики и речники сговорились, что станция будет работать во время их рейса с предельной нагрузкой, увеличит сброс воды, поднимет ее уровень в нижнем течении.

Красноярское пароходство регулярно передавало радиобюллетени. Погодаев услышал на барже, что Братск все увеличивает свой взнос, пропускает через плотину 4200, 4230, 4240 кубометров воды в секунду.

В Кежме на борт поднялся лоцман, знаток верховьев Ангары. Знает, как, где и когда Ангара меняет свое русло. Например, на его памяти Ангара у острова Березового выбрала себе четвертое русло.

Погодаев много часов простоял рядом с лоцманом, но не всегда понимал, по каким известным тому приметам он определяет переменчивый фарватер.

Выше Кежмы Ангара считается несудоходной. Пороги и каменистые перекаты по всей ширине русла полны подводных камней.

Караван простоял в Кежме трое суток, и капитан-наставник вместе с лоцманом и шкипером баржи, не дождавшись «большой воды», двинулись ей навстречу.

«Илимск» продвигался с большим трудом.

— На мелководье судно плохо слушается руля, плохо держит курс, «рыщет» по воде, — объяснял капитан-наставник новому матросу. — Как говорят у нас на Енисее, у судна появляется «рыскливость».

Только бы не напороться на камни! Скалистое дно Ангары уже успело три раза царапнуть баржу, особенно опасно было в том месте, которое речники испокон веку называют Маланьина щель. Погодаев, опытный такелажник, мог представить себе, что было бы, если бы каменные зубья пропороли днище баржи и она села на мель, придавленная грузом в двести тонн!

Наступила долгожданная минута, когда капитан радостно крикнул в рупор и Погодаев услышал:

— Есть прибыль!

По ходу судна сразу стало ясно, что под килем и под рулем теплохода прибавилась глубина. И тут же Погодаев увидел — вода несет плавник, водоросли: верная примета половодья.

Можно сказать в прямом и переносном смысле — гидростанция протянула братскую руку помощи! Будто рядом с Погодаевым у руля стоял Андрей Константинович Княжич. Он одобрительно смотрел на Погодаева сквозь свои модерновые очки, и седой хохолок топорщился на его темени.

Рейс не обошелся без чепе. Может быть, братская «большая вода» стала причиной этого чрезвычайного происшествия?