Охота к перемене мест

— Ничего, это закалит мое терпение... А я не знал, что Джульетта служит в театре расклейщицей афиш.

— Хочу все это проделать, пока не хватилась тетя Поля, — объяснила она, не приняв его шутливого тона. — У нее тромбофлебит и сильно болят ноги.

В Приангарске не было ни одной афишной тумбы, щита, и афиши предстояло клеить, вешать где придется — лишь бы бросались в глаза.

Первую афишу она наклеила на забор возле павильона «Пиво — воды», где толпились одни мужчины.

Расклейка требовала своей маленькой ловкости: надо быстро разгладить ладонями афишу от центра к углам, чтобы она не сморщилась до того, как схватится клейстер.

Маркаров освоил эту нехитрую технику. Теперь Кононова держала бумажный рулон и подавала листы.

Во время их обхода-объезда города он замечал любопытные взгляды, обращенные на спутницу, и это было ему приятно.

Вряд ли ее узнавали в лицо театралы. На ней не было ничего кричаще нарядного, бросающегося в глаза, кроме зеленой косынки необычного тона.

— Каждая красивая женщина знает, что хороша собой, — сказал он. — Только одни самовлюбленно помнят об этом всегда, а другие вспоминают изредка. Как будто вы относитесь к другим?

— Вспоминаю изредка, но всегда в нужные моменты... Вы имеете в виду только внешнюю, так сказать, визуальную красоту? Не забывайте и о моей душевной красоте, — засмеялась она. — А любуются они не мной, а моей косынкой. Верно, красивая?

— Очень.

— Модный цвет. Называется почему-то «пьяная зелень»... Цвет ближе к тине, чем к траве, почти болотный. Мне эту косынку подарила знакомая манекенщица. Ездит по разным странам, демонстрирует советские моды...

— Манекенщице, наверное, полегче живется, чем актрисе?

— Безусловно. Ей не то что петь — даже говорить не нужно. Можно заикаться, шепелявить, картавить. И получают побольше нашего. Вот выгонят меня из театра за бездарность — подамся в манекенщицы. Похаживай себе и покачивай бедрами, показывай колени и оголенные плечи, спину. — Она не могла отказать себе в удовольствии и прошлась перед ним заученной походкой манекенщицы с заученной улыбкой на лице. — И приодеться легче. Им старые модели продают за бесценок. Найдут ерундовый изъян или придумают, что нашли его, — уцененный товар. Меня охотно взяли бы в Дом моделей. Габариты фигуры близки к классическим, отвечают самым строгим стандартам.

— У меня вот с некоторыми философами мысли сходятся, и то не хвастаюсь. Ни стандартами, ни классическими габаритами.

Она охотно рассмеялась и спросила вдруг:

— А что это вас занесло так далеко от родных мест?

— Не так далеко, как высоко. В жизни иногда курьером работает тот, кто родился сторожем, а верхолазом — по призванию водолаз. И наоборот. Еще два года назад я учился в Тбилиси, но заскучал на своем философском факультете. А впервые попал на стройку, когда поступал в университет. Копил производственный стаж. В университете мне не понравилось. Уехал сюда, в Восточную Сибирь, снова на стройку. Захотел теорию проверить жизненной практикой. Как Сальери алгеброй поверял гармонию. Но философы всегда со мной: Сократ, Энгельс, Фрейд, Гегель, Спиноза, Монтень. Философы дают полет мыслям! Философия приучает душу довольствоваться собой, помогает выйти за пределы собственного «я» и, если велит участь, мужественно отказываться от радостей, привносимых извне.

Нонна с интересом посмотрела на него, остановилась, чуть улыбнулась и продекламировала романтически-приподнято:

Рассыльными любви должны быть мысли.
Они быстрее солнечных лучей,
Несущихся в погоне за тенями,
Вот что торопит почту голубей
И отчего у Купидона крылья...

А как вас зовут?

— Мартирос Маркаров. Тезка нашего великого художника Сарьяна. Сокращенно Мартик. Но меня тут по имени редко зовут, прозвали Антидюринг. Если помните, так называется работа, где Энгельс полемизирует с господином Евгением Дюрингом. У меня небольшая библиотечка, и «Анти-Дюринг» ездит со мной по стройкам. Благодаря философам я не знаю докучной праздности. Стоит окунуться с головой в книгу — и можно избавиться от шумного, надоедливого соседа по койке, оказаться наедине с собой. Что греха таить, в юности я обращался к философам, чтобы при случае похвастаться своей ученостью. А теперь наслаждаюсь их благоразумием. Иные трактаты таят свою мудрость не первое тысячелетие. И по-прежнему будят мысль, питают ум, не только память...

Они поравнялись с окном аптеки, в витрине висела афиша «Ромео и Джульетта».

— Джульетта — Нонна Кононова, — прочитал Маркаров и посмотрел на спутницу. — Значит, вы примадонна? У вас, судя по афише, и замены нет.