Охота на Анжелику

– А как она стала твоей? Досталась по наследству? – не сдавалась Лика.

– Ничего мне по наследству не доставалось, – нехотя отвечал ей Кирсанов. – Когда мы закончили медакадемию, то пошли трудиться кто куда. А у матери сосед есть, такой дяденька, при деньгах, из подпольных миллионеров. Так вот у него с зубами полный крах, и это у него семейное. Плохие зубы у родителей, у детей и внуков. Это были мои первые клиенты, довольно многочисленные. И вот он мне однажды говорит: давай я помогу тебе организовать кабинет, где ты будешь всех нас лечить бесплатно, а на остальных пациентах деньги зарабатывать. Вот так у меня появилось первое оборудование. Я снял квартиру и начал трудиться. И дела мои пошли так хорошо, что вскоре я смог позвать к себе моих друзей. Я ответил на твой вопрос?

Лика посмотрела вперед. Еще ехать и ехать.

– А где именно находится твоя клиника? Далеко от твоего дома? – поинтересовалась она елейным голоском.

– Нет.

– Близко?

– На улице Академика Несмеянова, на пересечении с Ленинским проспектом. Я там выкупил полуподвальное помещение, отделал, получилось очень даже ничего. А моя квартира, если тебе интересно, находится на Криворожском проспекте, и она тоже очень ничего. Я ее тоже отделал. И район подходящий, мы там с Гольденом по утрам в парке бегаем.

Само собой он понял для чего все эти светские беседы, она его отвлекает от «неприятных моментов». Но приятнее не стало.

– Хорошо вам с Гольденом.

– Да, нам с Гольденом лучше всех.

Помолчали. Лика разглядывала окрестные виды, Кирсанов смотрел прямо перед собой.

От ее расспросов сделалось противно. К чему? К чему все эти: эмоции, ощущения, все эти сложности и «преживательные» мысли, как говорила в детстве Танька. Она вернется в Москву, в свой музей, к своим гравюрам, своим друзьям и к своему ребенку. Она постыдится немного перед мужем за романс с ним, Кирсановым, и забудет обо всем. Ей хорошо, у нее семья.

А он что? Он тоже вернется в Москву, и снова будет бегать по утрам в парке, и на работу, и по пустой своей квартире…Будет бегать и вспоминать Лику, черт бы ее побрал!

«Может, напиться?» – подумал он с досадой.

И скосил глаза в ее сторону – нет, столько ему не выпить.

Кирсанову уже не хотелось переться на эту хренову гору, а потом тащиться вниз, поджидая Лику, которая будет то и дело падать, заискивающе заглядывать к нему в глаза, словно прося прощения за собственную неумелость. Ему не хотелось слышать ее голос и смех. Не хотелось быть с ней, видеть ее глаза, губы и как бьется венка на виске. Зачем? Если завтра она будете принадлежать другому мужчине – любимому мужу, которого ждет не дождется. Она ни за что не пойдет к нему с ночевкой, и его к себе не пустит, а будет ждать этого своего Макса-такса-вакса. «Дурацкое имя!» – решил Кирсанов.

«Что же он молчит? – расстроилась, вконец, Лика. – Ведет себя, как маленький, неужели нельзя «сохранять лицо», как рекомендуют в щекотливых ситуациях воспитанные китайцы? Почему она, Лика, «сохраняет», а ему плевать?

Нет, нужно было его как-то расшевелить, им еще с горы спускаться!

– А ты один живешь, без родителей? – зачем-то спросила она, хотя и так было ясно, что один и без родителей.

– Угу, – ответил он.

Лике ужасно хотелось спросить, почему он не женился на той, которую вывез на съемную квартиру, но путь этот был в корне неверным, и она по нему не пошла.

– А что у тебя за машина? «Мерседес Бенс» или БМВ?

– «Мерседес Бенс».

– Что, правда?

– Чистая правда. Хочешь, покатаю? – резко спросил он.

– Нет, – испугалась она.

– Вот и все.

– Что все?

– Все – все.

Остаток времени поднимались молча. А что тут скажешь, когда «все – все»? Но потом, соскочив с канадки, которая замедляла ход, давая такую возможность пассажирам, Кирсанов помог Лике встать на лыжи и даже проинструктировал, что к чему.

Лика посмотрела по сторонам, и у нее дух захватило. Она схватила его за руку, подтащилась к нему вплотную, стараясь не наехать своими лыжами на его, и прижалась всем телом. Кирсанов сначала сделался деревянным, но потом, словно снежная баба по весне растаял. Обнял ее. Облепил руками всю-всю. Как хорошо.

– Как хорошо! – повторила она, читая его мысли.

Снег блестел на солнце, искрился и сиял, словно усыпанный алмазной крошкой. Красотища была несусветная. Лика жмурилась, тут и очки не помогали. Вниз шло несколько дорог, по которым спускались лыжники. Сноубордисты шли по целине. Кирсанов предложил для спуска самый пологий и широкий путь, но так как была вторая половина дня, то его прилично разбили после вчерашнего снегопада, поэтому Лике нужно было все время спускаться по буеракам.

– Запомнила, едешь вправо – ослабляешь левую ногу, едешь влево – даешь отдых правой? Если разгонишься сильнее, чем хочешь, – останавливайся. Не справляешься – вались на бок. Чтобы снизить скорость без остановки – бери чуть выше по склону, – наставлял Кирсанов.

– Но ты же без меня не уедешь? – заволновалась Лика, услышав столь подробный инструктаж.

– Нет, я буду рядом, – вздохнул Кирсанов.