Охота на бабника

Стас кивнул водителю, и тот без лишних вопросов отдал ему ключи от машины. Крепко, наверное, чересчур сильно сжимая женские пальцы, он потянул ее к стоянке, впервые ощутив невероятное чувство головокружительного господства над строптивой Алиной Добровольской. Усаживая свою охотницу в автомобиль, Болконский властно наклонил ее голову, спасая от удара, затем пристегнул ремень безопасности, и только после этого сел за руль и выехал со стоянки ипподрома. Они оба молчали во время движения, кидая друг на друга голодные взгляды.

Ему доложили о том, что Добровольская приедет на ипподром, но, когда он увидел, что мерзавка отвернулась от него, и ушла... А ведь всё это время он скучал, очень скучал по своей охотнице... Стас так разозлился, что потерял контакт со своей норовистой черной кобылой, чем та и воспользовалась, сбросив наездника.

Во время соревнований Болконский не жил вместе со всеми, у него был загородный дом неподалеку, дорога до которого занимала всего пару минут... Но Стас не мог находиться с Добровольской наедине в салоне автомобиля, слишком густым становился вокруг них воздух. Непомерно вязким было желание.

Нет, Стас был не в силах больше ждать. Он съехал с трассы, в какую-то лесополосу, рванул по лесной, ухабистой дороге подальше, в самую чащу. Алина, конечно, поняла, что он делает, но лишь взглянула в глаза, улыбнувшись. И это возбудило Стаса еще больше.

Послушная Добровольская - нечто невероятное, совершенно фантастичное. Его заноза смотрела с таким желанием, что Болконский остановил машину. Моментально сдвинув своё кресло назад и убрав с них обоих ремни безопасности, Стас, наконец-то, перетянул ее к себе на колени, уложив спиной на колесо руля.

Он немедля задрал её черную юбку, на миг ослепнув от белизны желанных голых бедер. Болконский потянул ее ближе, взявшись за тонкие каблуки босоножек, а затем слегка дернул за волосы, заставляя выгнуть шею. И теперь все, что их разделяло - это ее тонкие трусики и его джинсы. Они не разговаривали. Только смотрели друг на друга и дышали, так глубоко и часто, будто пробежали километры. Между ними горело такое желание! О, оно требовало срочного освобождения!

Болконского одолевала странная смесь из жажды ласкать, облизывать, целовать Алину и, в то же время жёстко, грубо, почти безжалостно проникать внутрь, чтобы строптивая Добровольская извивалась под ним.

Ее закрытое платье на пуговицах раздражало. И Стас потянул воротник, разрывая ткань, пуговицы полетели на пол. Алина выгнулась, позволяя ему портить свою одежду, глядя на него горящими от страсти глазами. Он почти физически чувствовал, как сильно она хочет его. И это лишало разума.

Теперь перед ним был черный бюстгальтер, аппетитно и жутко сексуально, приподнимающий женскую грудь. Он через кружева мял жёланные полушария, покручивал соски, кусал, оставляя на ткани влажные следы от губ.

Добровольская оказалась такой отзывчивой. Это сводило с ума еще больше, потому что на каждое движение или шлепок, Алина отвечала, гладя и лаская руками его шею, грудь…призывно выгибаясь, тёрлась, танцуя на его коленях.

Никогда. В жизни. У него не было такой отзывчивой девушки.

Теперь он знал точно, что меркантильные любовницы играли, изображая, будто желают его прикосновений. Им просто очень хотелось понравиться.

А Добровольская хотела удовольствия, ей было плевать, что подумает Стас. Вообще сейчас для них обоих не имело значения: кто они, сколько у кого денег, какой на календаре год и на какой они планете...

Он кружил ногтями вокруг сосков, наслаждаясь тем, как она дрожала от его прикосновений. Смотрел и ловил кайф, только от самого факта, что каждое его движение вызывает в ней волны сладости. Он стянул чашечки лифчика, высвободив потрясающие полушария с розовыми вершинками.

Стас бы провел неделю, нет, даже год, наблюдая за тем, как Добровольская вот так прикусывает губу, прикрыв глаза от удовольствия, лишь от того, что он пощипывает ее соски, до умопомрачения вжимаясь своим пахом в её женское естество.

Твою же мать, она оказалась невероятно страстной. Она умела играть. Его куколка явно любила секс, ничуть не меньше, чем он сам.

Поцелуи стали жаднее. Он был дико возбуждён. Наглые руки скользили по бедрам, по стройным ногам, юбка скомкалась на поясе. Стас прочел в глазах Добровольской неестественную легкость, смешанную с томлением и ожиданием. Он наклонил голову, поймав ее сосок, прикусывая и посасывая.

А затем его рука коснулась Добровольской между ног, он поднял глаза, но двигаться не стал, ждал, потому что хотел увидеть реакцию... Ее взгляд был потрясающим, Алина Добровольская молила его о продолжении.

И Стас начал ласкать и гладить, безудержно радуясь ответной страсти своей охотницы. Он чувствовал себя похотливым животным. Но бл*дь, как же это было потрясающе.

Стас жестко рванул тонкое кружево трусиков. Алина ойкнула, но он прижался к ее рту, опасаясь, что она начнет сопротивляться, обхватил язык губами, посасывая. В то время, как там, внизу, один палец проник внутрь, и Добровольская выгнулась.