Охота на белочку (СИ)

Тираель неопределенно пожал плечами. Он что, еще и рисует? Надо проверить. Он встал (ноги почему-то упрямо шли в разные стороны, пришлось долго ставить их параллельно друг другу) и подошел к мольберту. Теоретически он знал, как надо рисовать, не зря же столько лет штудировал разнообразные земные книги, но вот с практикой у черта было туговато, а если уж совсем честно - практики не было вообще. Однако он храбро взял в руки кисть и очень даже ловко развел на палитре краски. Ободренный первой удачей, Тираель на миг задумался, а затем легко и вдохновенно провел черту…

- Нет, ну ты смотри, что творится, - негодующе заметил Граель, опрокидывая палитру прямо на художника. - На минуту оставить нельзя - сразу к холсту тянется. Эй, ручонки-то попридержи шаловливые!

- Тир! - ахнула Лара, вскакивая

- Упс! - только и смог сказать Мираж. Тираель бестолково топтался на месте, не понимая, почему все краски с палитры вдруг оказались у него на одежде. - Стой, стой, не размазывай. Снимай это быстро.

Лара деликатно отвернулась, пока Тираель переодевался в чистую одежду (впрочем, чистой ее можно было назвать лишь весьма условно), и на правах хозяйки вечера отнесла ее в ванную, попутно удивившись, что в построенной руками Федора избе есть горячая вода и канализация, а у стены торчит самая настоящая батарея центрального отопления. Ванная же комната оказалась маленьким закутком, в котором еле-еле помещалась жестяная раковина и табуретка, на которой стоял таз. В этом тазу Лара и замочила заляпанный краской спортивный костюм Тираеля.

Вернувшись, она увидела, что Тираель задумчиво смотрит на мольберт.

- Знаешь, в этой картине есть что-то странное, - серьезно сказал он, не оборачиваясь. - Что-то знакомое и одновременно совершенно чужое. Даже не в самой картине, а в стиле.

- Если не забыл, это твой стиль, - хмыкнула Лара.

- Мой? - удивленно взглянул на нее Тираель. - А, да, конечно.

Лара молча встала рядом с ним. Картина, закрепленная на мольберте, и впрямь была необычной, не такой, как остальные. Две расплывчатые фигуры, темная и светлая, сплетенные то ли в схватке, то ли в объятиях… Лара почувствовала, что ей становится не по себе.

- Борьба добра со злом?

- Не знаю. Правда, не знаю.

- Ну ладно, - Лара огляделась по сторонам. - А где Мираж?

- Здесь был, - Тир оглядел комнату, заглянул на кухню - Миража нигде не наблюдалось. Входная дверь была заперта изнутри. - Исчез?

Внезапно Лара захихикала.

- Гляди, - прошептала она, указывая куда-то вниз.

Тир пригляделся. На захламленном полу, под батареей, спал Мираж. Черт с Ларой переглянулись и засмеялись.

- Бедняжка, - прошептала Лара, укрывая парня шерстяным пледом. Тот заворочался. - Спи, дурной.

Джелайя подняла ногу, чтобы Лара ее не задела, и украдкой взглянула на скорчившихся под той же батареей Граеля с Азелем. Черти отключились, восстанавливая энергию, которая расходовалась на Земле в огромных по сравнению с привычным Адом количествах.

- Бедняжка, - прошептала она, пробуя на вкус это странное, незнакомое и почему-то безумно притягательное слово.

Утром мороз ударил так, что в вытрезвители народ стремился попасть для того, чтобы погреться.

В "Колизее" гулянка шла вяло, народ в основном расползся отсыпаться или похмелялся по домам. Остались только самые стойкие и те, кто уже спал под столами. История умалчивает, зачем вышел, шатаясь, на крыльцо Ванька - может, просто протрезветь хотел, может, домой, шатаясь, податься, а может, и по какой иной нужде. Но тот, кого он увидел, заставил его протрезветь и заподозрить, что он словил-таки "белочку", и пора завязывать и идти лечиться: прямо из заснеженного воздуха возник человек, белый, с заостренным носом (почему-то именно нос первым бросался в глаза) и… весь в перьях. Не в шубе из перьев, а в перьях по всей коже! Даже лицо у него было в перьях. Ванька обомлел, сел на крыльцо и начал бормотать себе под нос что-то типа того, что не пил и пить не будет.

"Глюк" тем временем с интересом осматривал окрестности. Ему, очевидно, что-то не нравилось. Наконец взгляд его остановился на красном лице Ваньки, являвшего собой жалкое подобие человека, и он наконец заговорил. Спросил он совсем уж неожиданное:

- Ты человек?

Ванька засомневался, даже как-то застеснялся так сразу признавать себя человеком перед странным существом в перьях, которое еще неизвестно, было ли настоящим или всего лишь его же пьяным бредом. Наконец он с сомнением выдал:

- Ну вроде да…

Тогда существо задало второй, еще более неожиданный вопрос:

- Ты художника Федю знаешь?