Охота на Ботаника!

Сердцу не хотелось покоя. Ему хотелось биться и чувствовать. Отвечать сильными ударами на прикосновение темноглазой девушки, сумевшей к нему добраться.

— Мама, все хорошо. Я просто вернулся пешком и захотел пробежаться. Извини, если напугал, — я обнял ее в ответ. — Глупо, конечно, но не нужна мне Аня.

Мама подняла лицо и шмыгнула носом. Утерла пальцами увлажнившиеся глаза.

— Значит, не бросила? — спросила недоверчиво.

— Давай я тебе как-нибудь потом всё расскажу?

Глава 20

Воскресенье пролетело, будто во сне. Мы с Корсак молчали и друг другу не писали, лишь Кристинка крутилась возле меня, выпытывая подробности свидания.

Младшая сестра заметила, что я вернулся домой без галстука и воодушевленно строила догадки, что с ним могло случиться, и где я его потерял. Пришлось сказать, что галстук и очки сдуло ветром, когда ехал на мотоцикле с девушкой. Но хихиканье в кулачок здорово выводило из себя и отвлекало от проекта, за который я безуспешно пытался взяться.

А еще из мыслей никак не шла Агния, и к вечеру стало казаться, что все произошедшее за городом мне приснилось. Что я спутал сон с явью, и стоит наступить утру, как все отступит еще дальше, словно нас в том вечере и не было — двух человек на дороге, одновременно растерянных и жадных.

Однако с приходом утра ничего не исчезло, а напротив, появилась тоска. Новое чувство, похожее на беспокойство и голод. С ним жилось сложнее, но дышалось глубже и ощущалось расстояние.

В понедельник я не увидел Корсак в университете. Не появилась она на занятиях и во вторник. Слушать лекции и работать над проектом удавалось с трудом. В мыслях крутилось одно — вдруг с девушкой что-то случилось?

Поздний разговор с родителями? Ссора? Без меня они, наверняка, были более откровенны с дочерью.

Но даже, если бы Корсак и решила все закончить, она бы пришла на учебу и не замечала меня, как было раньше. Разве не так?

Днем написал и стер сообщение.

Снова написал:

А.М. «Привет. Тебя нет на занятиях. Все хорошо?»

Ответ пришел поздно вечером.

А.К. «Соскучился?»

Коротко и в характере Корсак. Я тут же ответил:

А.М. «Волнуюсь»

А.К. «Не волнуйся, Кудряшка. Считай, что я дала тебе время побыть одному»

А.М. «Ты заболела?»

А.К. «Нет. Разве что тобой?) Я сейчас не в стране. Так вышло»

Расстояние сразу же отозвалось в душе холодом.

А.М. «Ну, ок. Я рад, что с тобой все в порядке»

Мне пришлось подождать минут пять, прежде чем получил ответ.

А.К. «Морозов, не искушай меня своим вниманием. Я далеко, но по-прежнему готова распустить руки и все повторить. Пока!»

А.М. «Пока»

Неожиданно, но почему-то новость, что Агния далеко, не обрадовала. Скорее наоборот, заставила долго стоять у окна и смотреть в ночь, отыскивая в своем отражении себя прежнего — ботаника Антона Морозова, мечтающего о том, чтобы темноглазая красотка Корсак оставила его в покое. Мечтающего о Канаде, об интересных научных проектах и будущей славе физика.

Когда же все успело измениться? В какую минуту? И почему больше не приходит отрезвление? Ведь я по-прежнему способен рационально думать, понимать, и не потерял память. Так почему Агния не идет из головы?

Ответ был прост, как дважды два, и лежал на поверхности.

Да потому что я устал сопротивляться, а еще отчаянно хочется верить. Тем глазам и тому голосу, который однажды прошептал на мосту: «Антон, попробуй увидеть мир иначе. Представь, что падаешь в свою Черную дыру. Ты ведь хочешь узнать ответ, каково это — прыгнуть в неизвестное?»

Да, хочу. Я хочу узнать!

Не сразу, но удалось отвлечься на книгу. К двум часам ночи закончил писать рецензию и выставил ее в свой литературный блог на Фейсбук. Вспомнил о Нюше.

Девушка уже несколько дней не заходила в социальную сеть, и я решил написать ей сам. Не так уж и много у меня друзей, чтобы обходить их вниманием.

Антон Морозов:«Привет, Нюша! Продолжаю читать. Как твои литературные успехи?»

Зеленая точка «онлайн» зажглась сразу, и девушка ответила:

Нюша Тихуша:«Привет, Антон! Неважно! У меня были контрольные и зачеты, так что последнее время все силы уходили на учебу. А ты я вижу себе не изменяешь) Сегодня Франц Кафка «Превращение»? Неужели наконец-то лирика о любви?»