Охота на Быкова. Расследование Эдуарда Лимонова

Вокруг Назарова, в самом Назарове были заводы. Уже упоминавшийся угольный разрез. Для несведущих сообщаю, что разрез отличается от шахты тем, что уголь в этом счастливом месте залегает неглубоко, и его, лишь сняв прикрывающий его пласт породы в 10, 20 или 30 метров, возможно добывать открыто, не делая нор в земле. Это проще, дешевле и безопаснее. Помимо угольного разреза в Назарове гремели железом завод Железобетонных конструкций, завод «Сельмаш», назаровская ГРЭС, менее чем в 30 километрах в Ачинске застилал небо своими чёрно-кровавыми дымами Ачинский глинозёмный комбинат. Широко развернулась здесь в шестидесятые годы советская власть. Намеревались построить мощный комплекс КАТЭК, что значит Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс. В комплекс должны были войти предприятия города Шарыпово (два года он успел побыть г. Черненко), городов Назарова, Ачинска и Канска (в том числе и ставший недавно знаменитым по причине борьбы за него различных финансовых групп Бородинский угольный разрез). Грандиозный план удалось осуществить только частично.

* * *

В «девятке» направляемся в Назарово. Снег по шоссе, позёмка. За рулём Дима, Дмитрий Анатольевич, свежий молодой парень, боксёр, учится на 5-м курсе торгового института в Красноярске. До этого учился в строительном техникуме в Назарове, там же, где учился Быков. На заднем сиденье его друг боксёр Костя. Дима крестится, когда проезжаем храмы.

Проезжаем Ачинск с его глинозёмным комбинатом. Заходит красное светило в дыму. Пейзаж несколько адский, то есть промзоновский дальше некуда.

Город Назарово: при въезде десятка два-три изб, каких-то всклокоченных и случайных. Когда мы въезжали, у изб на тонком летящем снегу стояли два мужика в фуфайках. У одного из них на плече был топор. За избами пошли плоские, белого, в основном, кирпича, длинные пятиэтажки. Полудеревенский город, из которого сразу же хочется уехать, потому что всё ясно: советская цивилизация, стандартный бедный её вариант. Но мне нужен Толя Быков, его следы, его улица, его приятели, его корни. Вот Дима, тот немедленно сегодня же уезжает обратно в Красноярск, только поприветствует папу Толю — у отца его сегодня день рождения. Директор АО «Мукомол» — бывший мент Анатолий Литвяк — друг детства Анатолия Быкова. Поздравив папу, мне и крошечной Насте продемонстрировали требуемое гостеприимство. Новорожденный Литвяк выпил с нами за уставленным закусками кухонным столом, но на само празднество бывший мент Литвяк нас благоразумно не оставил, предположив, по-видимому, что мы увидим лишнее. Дима забрасывает нас — меня и крошечную Настю — в гостиницу «Заря». По Центральной площади гуляет позёмка, и кольца её пляшут жгутами и бьют хвостами округ ДК угольщиков.

В голом холле гостиницы две перепуганные женщины вручают нам регистрационные листки: «Заполнить можно в номере. Возьмите ключ». Дима прощается, даёт свой телефон в Красноярске, делает тонкий намёк на толстые обстоятельства или просто бравирует: «Если что нужно будет, всегда подъедем с ребятами». (Что имеет в виду? Голову кому поможет оторвать?) Спускаясь с нами, показывает вниз, где в углу пальма: «Вот там сидел юный Толя Емкое со товарищи». Дима уходит. Смотрим: да, пальма искусственная. Сдаем листки. Направляемся к лестнице. В холле полно пацанов. Отогреваются. Юный хиляк в кожанке, карикатурно пародирует некую неизвестную мне рекламу: «Аля чего вы ездили в США?» — «Я ездил туда изучать компьютерные технологии!..» Я смеюсь, мы с Настей уже стоим на первых ступенях лестницы. Юный хиляк в кожанке (и чёрной шапочке) реагирует, подскакивает: «А для чего вы приехали в Назарово?» — «Я писатель, приехал писать книгу». — «О чём же, как интересно! — поёт пацан, — Как ваша фамилия?» Я называю себя. «О чём же книга, стихи?» — счастливо вопрошает хилый. «Приехал писать книгу об Анатолии Петровиче Быкове…» — «Ой!» — пацан в кожанке закатил очи в восторге. Мы пожали друг другу руки. Поднимаясь по лестнице, я думаю, что хорошо бы закончить книгу этой сценой. Ибо в гостинице «Заря», как раз в углу у пальмы, сидели приятели хилого. Как некогда Быков со товарищи. Подчеркнуть как бы преемственность поколений. В номере Настя лишает меня конца книги. «Торчок!» — уверенно определяет она хилого, то есть наркоман. А ведь Быков никогда не пил, не курил и уж тем паче не касался наркотиков. И был спортивен, да и много выше ростом.

Дверь в номере оказалась фанерная, на лестничной площадке нашего этажа сидит трясущийся бомж. Телевизор работает отлично, в ванной, почему-то в углу, возвышается биде, но без кранов. Оно бесцеремонно вмазано в бетонную горку, но явно никогда не употреблялось.