Охота на человека в Перу

Палач руками раздвинул ягодицы своей жертвы, сделал несколько вращательных движений и, найдя цель, одним махом вошел в нее. Женщина дико закричала, дрожа всем телом. Ее мучитель не спешил, то приподнимаясь, то погружаясь как можно глубже. Воспользовавшись тем, что все палачи, как завороженные, следили за гнусным зрелищем, Малко одним прыжком оказался у козел. Он изо всех сил толкнул мужчину, и тот скатился на пол, но мигом вскочил на ноги и выхватил пистолет. Двое подручных уже спешили ему на помощь. Они схватили Малко и, осыпая ударами, поволокли к стене. На его запястьях защелкнулись стальные браслеты, присоединенные к цепям, и он оказался распятым на стене. Лейтенант Каррас подошел к нему, нахмурившись. В руках у него было что-то вроде шлема с наушниками.

— Какой ты, однако, чувствительный, амиго, — сочувственно произнес перуанец. — Ну что ж, тебе больше не придется слушать, как голосит твоя подружка.

Он надел шлем на голову Малко. Сначала ощущение показалось почти приятным. Но негромкий шорох вскоре перешел в жужжание, затем в пронзительный визг на немыслимо высокой ноте.

Это было невыносимо. Малко тоже закричал, широко раскрыв рот, не слыша собственного голоса. Пытка превосходила все, что он перенес до сих пор... Ему казалось, что его мозг кипит и череп вот-вот лопнет. Сбросить шлем он не мог — руки были прикованы к стене. От неудобной позы ныли плечи. Как сквозь туман, он увидел, что палачи перевернули Монику Перес на живот и лейтенант снова поднес к ней металлический стержень. Словно играя, он принялся водить им по ягодицам молодой женщины.

Она снова принялась извиваться, как уж, но высвободиться не могла.

Должно быть, она кричала: лейтенант на минуту прервался и прибавил громкость радио. Затем он вернулся к своей жертве и решительно всадил свое орудие между ее ягодиц.

Малко чувствовал, что вот-вот сойдет с ума. Если бы только он знал убежище Гусмана! Это был настоящий ад. И где — в самом центре города! Но отзвуки этого кошмара слышались только во внутреннем дворе...

Вдруг лейтенант Каррас с брезгливой миной вытащил стержень: тело Моники, судорожно дернувшись в последний раз, застыло.

Одновременно смолк визг в наушниках Малко — должно быть, это была магнитофонная пленка. Словно сквозь вату он услышал голос мучителя:

— Сними ее! Позови врача!

Двое подручных отвязали безжизненное тело Моники Перес и выволокли ее из камеры в крошечную смежную каморку.

Лейтенант Каррас подошел к Малко, вынул из ножен кинжал и взглянул на часы.

— Ну, довольно! Я сыт по горло вашими кривляньями. Через двадцать минут начнется футбольный матч, не хватало мне его пропустить. Или ты скажешь мне, где Гусман, или я отрежу тебе яйца.

Футбол в Перу — это было священно...

Малко сглотнул слюну. Он был уже не в состоянии думать. Сквозь ткань брюк он почувствовал укол. Завороженно глядя на острие кинжала, он даже не заметил, как открылась дверь камеры пыток и вошел еще один офицер. Вновь прибывший что-то шепнул на ухо лейтенанту Каррасу, и тот удивленно посмотрел на Малко, опустив руку с кинжалом.

Последовал негромкий, но, очевидно, жаркий спор, и лейтенант наконец вложил кинжал в ножны. Его помощник отвязал Малко и повел его к двери.

Едва они оказались в коридоре, офицер снял с него наручники. Он казался растерянным и смущенно смотрел в пол. Пройдя метров сто, они вошли в какой-то кабинет, дверь которого охраняли двое часовых в штатском с автоматами. В глубине, возле письменного стола, Малко увидел невысокого худощавого человека. Это был генерал Пепе Сан-Мартин.

* * *

Несмотря на крепкий кофе, горячий душ, чистое белье и успокоительный укол, Малко никак не мог прийти в себя после ужаса последних часов. Пронзительный визг все еще стоял у него в ушах. Его отвели на первый этаж, в санитарную часть «Диркоте», где его осмотрел врач и заверил, что серьезных повреждений нет. Тем не менее, у Малко было такое чувство, будто его пропустили через мясорубку. Все тело было в синяках, лицо тоже; он едва мог повернуть голову.

С озабоченным видом вошел генерал Сан-Мартин.

— Что там происходит? — спросил Малко.

— Ничего особенного. Шеф «Диркоте» рвет и мечет.

— Какое счастье, что мне удалось предупредить вас!

— Я очень беспокоился, — сказал генерал, — и уже справлялся в «Диркоте». Они клялись и божились, что вас у них нет. Но после того телефонного звонка не посмели больше отпираться, потому что я пригрозил, что обращусь к самому президенту. Они знают, что я вхож к нему.

— Я хочу отблагодарить человека, который вам звонил, — вспомнил Малко. — Я обещал ему.

Генерал положил руку ему на плечо.

— Не надо. Они узнают, кто это был, и ему не поздоровится. В лучшем случае лишится работы, в худшем его просто убьют. Поехали в больницу.

— Где Моника Перес?

— Не знаю. Мне кажется, не стоит...

— Без нее я отсюда не уйду. То, что здесь творится — гнусность, недостойная цивилизованного общества.

— Она-то действительно подпольщица, — осторожно заметил генерал. — Они имели право ее задержать.