Охота на черного короля

И поручик обсказал. Добродушие Александра Васильевича подействовало на него, как сыворотка правды. Оказалось, уже с неделю ночами на кладбище творится некое движение. От могилки к могилке перебегают тени, слышится сдавленный шепот. Будь Яков суеверным, увидел бы в творящемся происки нечисти, но он закоренелый материалист и потому решил, что промышляют разорители гробниц, каковых бессчетно развелось на просторах постреволюционной Руси. Экс-поручик достал из устроенного под папертью схрона маузер и в особенно темную ночь сделал вылазку на вверенный участок. Он затаился у могилы почитаемого в Черкизове священника Павла и прислушался. До полуночи его слуха не касалось ничего необычного, а затем он уловил перешептывание двух персон. Они стояли где-то поблизости, но говорили так тихо, что он смог различить не более пяти-шести слов. Среди прочих прозвучало «ломбер», и он удивился: не о карточной же игре они разглагольствуют под покровом тьмы в окружении мертвецов?

– А еще какие были слова? – спросил Барченко.

– «Ждем… не идет… указания…» – что-то наподобие. Я хотел подойти, но раздумал. Видел, что разорять могилы и на храм нападать они не собираются, а остальное – не моя… как же это?.. – Он сдвинул смоляные брови, вспоминая. – А! Не моя забота. Следил за ними, пока не ушли.

– А после вы их видели?

– Видеть не видел, но слышал. Вплоть до дня, когда англичанина возле пруда зарезали. С того времени они не появлялись… – Поручик спохватился: – Если это были патриоты России, которые готовили реставрацию само… как же его?.. самодур… дер…

– Вы в это верите, поручик? – одернул его Барченко. – Навидались мы патриотов. Под закордонную дудку плясать – тоже мне доблесть… Идемте, Вадим Сергеевич!

Вадим с шефом направились к выходу. Поручик-пономарь нагнал их, забухтел вполголоса:

– Вы можете меня выдать, это ваше право. Но отец Николай… он ни при чем… он меня укрыл, не зная моего прошлого…

– Не собираюсь я вас выдавать. – Александр Васильевич пожал плечами. – Укрывайтесь себе на здоровье. А с последствиями контузии надо что-то делать, а то вы все кондаки с тропарями позабываете. Хотите, с академиком Бехтеревым сведу? Светило неврологии…

– Спасибо, – ответил поручик Яков с достоинством. – Я уж как-нибудь так…

Когда шли к машине, Вадим высказал то, что вертелось на языке:

– Александр Васильевич, он же враг! Маскируется, оружие хранит… А вы его на все четыре стороны.

Барченко сверкнул окулярами.

– Какой враг! Он уже свое отвоевал. Променял поле брани на попово гумно. Кус хлеба да ложе под кровлею – вот все, что ему надобно.

Ох, не разберешь, что у шефа в черепной коробке делается! Бывало, как завернет спич о вселенской победе пролетариата – заслушаешься. А сегодня взял и контрика отпустил, жалость проявил совсем не революционную. За белых он или за красных? Поди пойми… Скорее всего, живет по каким-то своим принципам, персональной философии придерживается. И философия эта столь сложна, что с наскоку в ее глубины не проникнуть.

Когда сели в машину, Барченко, пыхтя трубкой, вопросил:

– Ваше мнение, Вадим Сергеевич? Как видите, теория касательно заговора подтверждается – человецы незнаемые сход устраивают, умысел вынашивают…

– Мое мнение – брать их надо, – рубанул Вадим. – Устроить на кладбище засаду и взять тепленькими.

– Но наш болезный поручик рече, будто они уж перестали наведываться. Не иначе, предупредил кто-то, что англичанин земную юдоль покинул. Хотя… могли и без предупреждения узнать. Об этом случае газеты не писали – запрет наложен, но от молвы никуда не денешься. Я давеча в гастрономе такую дичь услыхал – волосы дыбом встали. Одна торговка баяла, что в Черкизове из пруда водяные полезли, прохожих хватают, к себе в тину утягивают… Тьфу ты, ересь!

– И что же – не надо засады?

– А это пускай коллегия постановляет. Дело государево, наши с вами голоса здесь аки писк комариный…

Коллегия Объединенного политического управления при Совете народных комиссаров вынесла вердикт: ввиду очевидной опасности неустановленных заговорщиков принять все меры к их раскрытию и нейтрализации. Около десяти часов вечера отряд бойцов десятого стрелкового корпуса, приписанного к Московскому военному округу, занял позиции на Черкизовском кладбище. Отряд насчитывал дюжину человек, все стреляные, прошедшие горнило сражений против белогвардейщины. Командовать ими был назначен не армейский чин, а милицейский – замначальника особого резерва по борьбе с бандитизмом товарищ Федько. Он носил в петлицах три квадрата, невероятно этим гордился и считал себя непревзойденным спецом-оперативником.

Когда Вадим попросился в отряд, Федько смерил его недоверчивым взглядом и цвыркнул сквозь зубы (эта привычка, похоже, закрепилась у него на рефлекторном уровне):

– Ты стрелять-то умеешь?