Охота на демиурга (СИ)

- "Здравствуй, Ассоль! - скажет он. - Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в своё царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали".

Эти слова я помнила наизусть с самого детства. И теперь, рассказывая сказку про Ассоль для Лил, Мирея и Дрейка, мне казалось, что я вернулась туда.

А потом я вдруг посмотрела на Эдигора. И вздрогнула всем телом, когда увидела выражение его глаз. Словно сама Ассоль вдруг выглянула из их глубины - Ассоль, встретившая наконец своего Грэя, которого она так долго ждала.

И ещё я поняла одну вещь.

Моя любимая сказка помогла мне осознать, что я по-прежнему люблю Игоря. Или Эдигора - это неважно. Неважно, как тебя зовут - в этом или другом мире, в обличье ты человека, орка или эльфа. Это всё неважно, потому что душа остаётся прежней.

А любят не телом - любят душой.

Прописные истины, скажете вы? И будете правы. Но одно дело - знать эти истины, как знаешь в детстве теоремы по геометрии, а совсем другое - изучить доказательства этих теорем, понять и осознать.

Знать и понимать - разные вещи.

И уходили мы от Мики, Громдрейка и их детей, пребывая в смятенных чувствах. Мы оба. Я держалась за его локоть, грязными от краски пальцами пачкая венценосную рубашку, шагая по лестнице... куда?

Я так и не поняла, как мы очутились на каком-то балконе почти на самом верху башни. Далеко за горизонт уходило небо, внизу лежал город, заключённый в кольцо императорского парка, а за городом - лес, казавшийся сейчас бесконечным, бескрайним и живым.

Некоторое время мы просто стояли у перил, любуясь видом, а потом Эдигор развернул меня лицом к себе.

Глаза у него горели, и под этим взглядом я плавилась, как маленькая свечка.

Одну руку император положил мне на талию, а другой с нескрываемой нежностью и каким-то нетерпением погладил по волосам.

- Знаешь, я всё время думал - что со мной не так, почему за всю свою жизнь я ни разу никого не полюбил? - прошептал Эдигор, наклоняясь к моему лицу. - И только теперь я понимаю, что ждал тебя. Всю жизнь ждал тебя, Линн.

Я больше не могла - бросилась в его объятия, обвила руками шею, прижалась всем телом, чувствуя, что под ногами больше нет опоры, что меня отрывают от земли, крепко-крепко обнимая и жадно целуя...

Это были губы моего мужа. Его мягкие волосы, его крепкая шея... Только сам он больше не пах свежеиспечёнными булочками. В этом мире не пах.

Я буду любить тебя всегда. Вечно. В любом мире. В этой и другой жизни. Потому что это - ты, твоя душа, такая родная и тёплая...

... А потом Эдигор оторвался от моих губ и, улыбнувшись, погладил по щеке, прошептав:

- Я просил у тебя только один сон, Полина. Один сон, а не целую жизнь...

За пределами повествования

30 числа второго летнего месяца сего года, ровно в полдень, императрица Мариника родила наследника нашего, названного Эдигором в честь отца-императора.

В день и час рождения Эдигора ко двору прибыл самый известный маг, Аравейн Светлый, и изъявил желание быть личным наставником наследника. Император с радостью принял предложение мага.

По всему Эрамиру объявлен праздник в честь рождения юного Эдигора...

"Летопись эпохи", императорская библиотека

Бывают такие дни, которые запоминаются навсегда.

В жизни Игоря Крылова был всего лишь один такой день.

Лет до семи Игорь мечтал об отце. Мама говорила - он придёт, вернётся, он всего лишь уехал зарабатывать деньги для того, чтобы у Игоря были хорошие вещи, игрушки и сладости. Каждый Новый год мальчик просил у Деда Мороза - пусть папа вернётся. Бог с ними, игрушками и шоколадками. Тогда Игорь ещё не знал, что никакой Дед Мороз не в силах исполнить подобное желание.

В семь лет мальчик узнал, что никакого папы не было и нет. Услышал случайно, как мама говорила об этом по телефону со своей подругой, жалуясь, что пройдёт ещё немного времени и придётся придумывать для ребёнка более правдоподобное объяснение.

Тогда Игорь закрылся в своей комнате и долго думал над тем, где всё-таки может быть папа и почему он не вернётся. А потом вдруг понял - теперь ему всё равно. Есть только мама.