Охота на демиурга (СИ)

Примерно через год после смерти Олега я вдруг осознала, что осталась у родителей одна. И с тех пор я всё время пыталась жить за двоих. Быть лучшей, как брат. Поступила в тот самый институт, куда хотел пойти учиться он, стала читать его любимые книги... Перестала писать собственные. Почему? Для того чтобы писать о ком-то ещё, нужно хотя бы жить самой, а я в действительности не жила - существовала.

Именно в то время я поняла, что Олега родители любили больше, чем меня. Им гордились и восхищались. Теперь же в их глазах я читала: "Почему он, а не ты?!"

Хороший вопрос. Я тоже задавала его самой себе. Брат... такой мужественный, талантливый, нужный, настоящий... И я. Несуразная, нелепая, неказистая, бездарная. Он - плюс, я - минус.

Почему он, а не я?

Я пыталась стать Олегом, как бы смешно это ни звучало. Я старалась - училась, зубрила изо всех сил, ходила на разные дополнительные курсы, даже бегала на занятия восточными единоборствами. Ничего не получилось. По всем пунктам. Лучшей, как брат, я не стала, только одной из. Спортивные секции все бросила после того, как сломала руку.

Даже дружить по-настоящему у меня ни с кем не получалось.

Отношения с родителями становились всё хуже и хуже. Думаю, они меня так и не простили за то, что не позвонила тогда, когда закончились курсы, за то, что не помогла Олегу, за то, что осталась жива.

Да и... разве это можно простить?

Я ненавижу себя. До сих пор. Это чувство - единственное, которое я испытываю к самой себе.

Вот так... Всего один осенний вечер, который разбил мою жизнь на две части - до и после. Как много было "до", и как пусто "после".

Всё изменилось только после появления Игоря.

Нет, он не был принцем на белом коне, который приехал и спас прекрасную принцессу. Да и из меня принцесса, пожалуй, при всём желании не выйдет.

Просто Игорь... стал первым человеком, который вызвал у меня улыбку. Не вымученную, неискреннюю и горькую, а самую настоящую.

Игорь стал первым человеком, который поверил в меня. В такую, какой я была - разбитую, несчастную и нервную, безо всякой напускной бравады. Он увидел во мне... что-то. До сих пор не знаю, что.

Мы познакомились на вечеринке в честь свадьбы наших, как оказалось, общих друзей. Я пошла туда только потому, что не могла отказаться, хотя для меня это был ужасный день - шесть лет после гибели Олега.

Я гасила все свои мысли и всю тоску в бокалах с шампанским, когда вдруг увидела Игоря. Нет, сейчас не будет того самого описания "и она увидела его - он был прекрасен - у неё замерло сердце - и она поняла, что безумно влюблена", как это пишут в женских романах.

Игорь стоял неподалёку, сжимая в руке бокал с шампанским так, что я видела, как побелели его пальцы. Высокий, до ужаса тощий, усатый и бородатый, он показался мне таким смешным, что я улыбнулась. Впервые за шесть лет - просто улыбнулась, без всякой задней мысли, без горечи в уголках губ, без затаённых слёз в глазах.

А потом я увидела, что он смотрит на невесту тем самым безумно-отчаянным взглядом несчастного влюблённого, и почувствовала вспышку жалости и почему-то одновременно - безудержного веселья.

Я встала и, слегка покачиваясь, подошла к Игорю.

- Не переживай, - я дотронулась до его руки. Он вздрогнул и повернулся ко мне лицом. - "Всё ещё будет, южный ветер ещё подует, и весну ещё наколдует..."

Я собиралась сказать что-то совсем другое, но почему-то, увидев его тёмно-карие, почти чёрные глаза, напомнившие мне обжигающе горячий кофе, который Олег пил по утрам последний год перед смертью, я растерялась... И выпалила из себя стихи, давно, как мне казалось, забытые.

Он смотрел на меня несколько мгновений, показавшихся мне вечностью. Я думала - пошлёт, причём вполне заслуженно. У человека, всё-таки, горе, а я тут со своими стихами.

- Это Вероника Тушнова? - вдруг спросил Игорь, и я удивлённо вздрогнула. Кивнула, и он продолжил:

- "Если б помнили это люди, чаще думали бы о чуде, реже бы люди плакали. Счастье - что оно? Та же птица: упустишь - и не поймаешь. А в клетке ему томиться тоже ведь не годится, трудно с ним, понимаешь?"

Я, затаив дыхание, наблюдала, как исчезает тоска из его глаз. Неужели это я? Я... прогнала чужую тоску?

Нет, не я. Стихи.

И я подхватила:

- Я его не запру безжалостно, крыльев не искалечу. Улетаешь? Лети, пожалуйста... Знаешь, как отпразднуем встречу!

Последнюю фразу мы сказали хором. Он улыбался. И я почему-то тоже улыбалась.

Игорь никогда не рассказывал, что у него было с той невестой. А я не спрашивала. Позже, гораздо позже, он сказал, что с того момента, как мы с ним хором шептали то стихотворение, всё изменилось - остальные девушки отошли на второй план, а я... я осталась.

Со мной тоже что-то происходило. Рядом с ним я чувствовала себя цельной. Так, будто этих лет без Олега не существовало. Или будто бы он не умирал вовсе. Глупо, конечно... Но когда Игоря не было рядом, я вновь превращалась в ненужную, никчёмную Полину, разбитую на тысячу осколков, а с ним, с его поддержкой, с его улыбкой, под взглядом его тёплых тёмных глаз, я чувствовала, что живу.

Странно, правда?